"Луи Арагон. Страстная неделя (роман) [И]" - читать интересную книгу автора

Что ж, в конце концов этих малых можно понять: ведь под предлогом
экономии многих спешили, и они еще должны опасаться, что не сегодня завтра
их могут заменить любым молокососом, приобретшим офицерское свидетельство,
мальчишками, только соскочившими со школьной скамьи, кисейными барышнями,
как тот же Альфред, младенцами, не нюхавшими ни Аустерлица, ни Березины, и
заменить только потому, что родители последних на хорошем счету, известны
своей преданностью королевской династии... И вдобавок папаше с мамашей
приходится раскошеливаться: король не особенно-то тратится на содержание
своей гвардии-офицерам полагалось приобретать обмундирование за свой
собственный счет. Кавалеристы получали восемьсот франков, но родные должны
были приплачивать им на содержание еще франков шестьсот.
Казармы сейчас опустели, войска отправили в Мелэн. Стало быть, приходит
их черед? Ба, в Мелэн так в Мелэн или еще куда-нибудь, не все ли равно...
Quo ruit... Ему-то, Теодору, что за дело? Главное-забыть, отвязаться от
назойливых мыслей. А для этой цели нет ничего лучше, чем физические
упражнения.
Особенно если у тебя есть конь... Когда сидишь в седле, ты уже отчасти
иной, чем раньше, ты и одинок, и уже не так одинок, как обычно, ты не
можешь думать только о себе-любая перемена настроения трепетом передается
верному коню. Ах, если бы могла существовать такая же передача мыслей и
чувств между тобой и женщиной, покоящейся в твоих объятиях! Ты
принадлежишь не только себе и в то же время чувствуешь себя хозяином.
Поездки верхом, воинская дисциплина-всё вплоть до тех помех, какие не
дают вам распоряжаться собственным временем, все что угодно, лишь бы
довести себя до одури, изнеможения, заснуть без снов. Не думать о
минувшем, даже о том, что было накануне.
О том, что не оправдались мечты. Солдат! Он всегда был солдатом, только
не сразу осознал свое призвание. Прав был в свое время Робер Дьедонне,
только Теодор не хотел слушать его тогда. Солдат-это вечера в кофейнях,
всей ротой. Орут хором песни, горланят. Затевают споры, бегают за девицами.
Воспользовавшись тем, что ряды мушкетеров разомкнулись, Теодор перевел
коня на тихую рысь; следуя за мерно колыхающимися. как морская волна,
серыми лошадиными крупами и за алыми всадниками, он добрался до
Сен-Жерменского предместья, миновав Дом Инвалидов, где уже делали
остановку; дальше роты, в полном порядке и соблюдая очередность,
поворачивали к Гренельской казарме. На Бургундской улице Теодор обогнал
своих товарищей, разъезжавшихся по подразделениям, и теперь путь перед ним
был открыт, свободен. Он снова пустил Трика шагом.
Ну ладно- все эти истории... удовольствие, с каким носишь форму, эта
странная армия, где полковники получали чин поручика, это смешение каст,
чувство затерянности... все это забавляло, развлекало его, по крайней мере
еще в начале марта; даже людская неприязнь, ну, взять хотя бы эти
враждебные взгляды прохожих, их злобные шуточки вслед его Трику-все это
придавало жизни известную остроту, смак. Впрочем, среди офицеров на
половинном содержании, рядовых республиканцев, равно как и перед лицом
роялистского Парижа, Теодор втайне испытывал пьянящую гордость оттого, что
позволял себе думать отлично от всех прочих, не воплощать собой ни того,
что воплощала его форма, ни того, что было ее отрицанием. Да, по совету
Марк-Антуана он, не внемля доводам Робера, вступил в серые мушкетеры, был
великолепно одет, щеголял лосинами в обтяжку, умел носить каску, колет,