"Лидия Львовна Арабей. Мера времени (Повесть) " - читать интересную книгу автора

Напротив был небольшой скверик, Зоя решила подождать, пока не выйдут
они на улицу.
Снег уже довольно плотно укрыл тротуары, улегся на ветках деревьев, на
железной ограде сквера. От него даже стало светлей. Перед глазами Зои
вертится сухой листик, не слетевший с дерева. Листик дрожит на ветке,
отгоняя снежинки, и сердце у Зои дрожит, как этот листик. То вдруг забьется
часто-часто, то застынет, замрет.
"А что, если зайти во двор и посмотреть в окно... Ведь его комната на
первом этаже..." С минуту Зоя колеблется, но потом перебегает улицу, входит
во двор общежития.
"Первое, второе, третье, - считает она окна, - какое же его? Ага, вот
это... Даже не завешено шторой". Зоя вдруг пугается, что из окна ее могут
увидеть, хотя и понимает, что из освещенной комнаты улица не видна. И все же
отбегает вглубь двора, прислоняется к невысокому деревцу. Деревцо дрогнуло,
осыпав Зою снегом, но она даже не заметила этого. Все ее внимание приковано
к окну, за которым Женя, Володя и она. Нет, надо подойти поближе, во дворе
никого нет, вход в общежитие с улицы, надо ближе подойти - и Зоя несмело
подступает к окну. Вот уже вся комната перед ней как на ладони. Женя
разливает вино, что-то говорит, смеется. Смеется и она. Тычет вилкой в
тарелку Володя. Зоя как будто смотрит немой кинофильм. Ничего не слышно,
только видны смеющиеся лица, оживленные жесты.
Зоя представляла себе Женину жену некрасивой, недоброй. Не зря ведь
Женя полюбил ее, Зою. И была теперь удивлена, увидев милое лицо. Слегка
курносый нос и круглые щеки придавали этому лицу какое-то детское выражение.
Большие темные глаза с наивной радостью смотрели на Женю. Вот за столом
подняли рюмки, выпили, и Женя стал накладывать закуску на тарелку жены. Та
смеялась, удерживала его руку своей, потом встала и пошла к двери, где стоял
ее чемодан и лежала на нем красная сумочка. "Но почему его жена такая
толстая?" - подумала Зоя, и вдруг поняла. "Да она же беременная!" А та
стояла напротив окна и что-то искала в красной сумочке. Нашла, вынула из
сумочки конверт, из конверта письмо и пошла обратно к столу, читая на ходу.
Володя вскочил и вежливо пододвинул ей стул. А женщина все читала письмо,
все смеялась, поглядывая на Женю, он слушал ее и тоже смеялся, а потом
наклонился к ней и несколько раз поцеловал в щеку. "Он поцеловал ее, значит,
любит... И она его любит... И беременная... У нее будет ребенок... И как
только он мог предлагать, чтобы я подождала, пока он отведет жену к
знакомым... Ну, хорошо, я не знала про то, что они ждут ребенка, но он-то,
он!"
Зоя вдруг почувствовала отвращение к самой себе, к нему, ко всему на
свете.
Измученная, разбитая приплелась она домой. Антонина Ивановна спала.
Михаил Павлович ходил по комнате и курил, ни слова не сказал Зое. Она быстро
легла в постель. Только тут дала она волю своему горю. Плакала тихо, чтобы
не услышал отец, не проснулась мать. Никогда еще не было Зое так горько, так
плохо.
- Доченька, ну что ты все сидишь в четырех стенах? Вышла бы на улицу,
погуляла, - уговаривала Антонина Ивановна Зою, которая лежала на диване,
подложив руки под голову, и смотрела бесцельно перед собой.
Зоя ничего не ответила.
- И что это делается в доме? - сцепила руки Антонина Ивановна. - И отец