"Соломон Константинович Апт. Томас Манн " - читать интересную книгу автора

величие и счастье такие уловки?" Пародии, как мы знаем, Томас Манн уже успел
отдать дань - в "Книге с картинками". Нет, от игры с омертвевшими формами он
не ждал "величия" и "счастья", он не принимал этой игры всерьез и счел
подходящим для нее местом семейный альбом.
От многих леверкюновских сомнений Томас Манн избавился только под конец
жизни. Но инстинкт художника, который всегда был сильнее их, подсказал ему
уже тогда, в Италии, что объектом его "игры" должны стать он сам, Томас
Манн, и его собственная история. Поэтому со временем он и ощутил свое "я"
как миссию, а свое бытие - как представительство, возлагающее на него
этические обязательства перед теми, кого он представляет, - перед
бюргерством, поскольку он бюргер, перед Германией, поскольку он немец. И
этим его путь, начавшийся "Будденброками", отличался от пути Адриана
Леверкюна.

Сотрудник редакции

На первой странице черновой рукописи первого своего романа автор
поставил дату - "Конец октября 1897 г.". Примерно в это же время братья
вернулись на зимнюю квартиру в Рим. Где начал Томас Манн "Будденброков": еще
в Палестрине, то есть за несколько дней до отъезда, так что к моменту его
могла накопиться лишь тоненькая стопка исписанных листков, или уже в Риме?
На этот счет есть два свидетельства автора. Первое, 1906 года, приводилось
по другому поводу выше: "Когда я начинал писать "Будденброков", я жил в
Риме..." Второе, 1930 года, как будто противоречит ему: "Еще в Палестрине,
после усердной подготовительной работы я начал писать "Будденброков"...
продолжал начатое повествование на виа Toppe Арджентина..." Нам кажется, что
противоречия тут на самом деле нет, это второе свидетельство просто точнее.
Томас Манн написал первые страницы в Палестрине, но их было, естественно,
очень мало, и по-настоящему он погрузился в писание, в "стихию эпоса", в
Риме, который поэтому и вспоминался ему как истинное место рождения книги.
"И вот еще во время моего пребывания в Риме вышла в свет первая моя
книга, томик новелл... Мне довелось увидеть "самого себя" в витринах римских
книжных магазинов". Сборник, озаглавленный "Маленький господин Фридеман",
издательство Фишера выпустило двухтысячным тиражом весной 1898 года, и той
же весной, в конце апреля, загорелый, похудевший, в износившейся одежде, с
небольшой кладью, главную тяжесть которой составляла "угрожающе разбухшая
рукопись", автор одной книги вернулся в Мюнхен. Остановившись у матери, он
через несколько дней снял отдельную комнату, но прожил там недолго, подыскал
себе другое пристанище, которое тоже вскоре почему-то покинул, и к
следующему лету оказался уже в четвертой по счету холостяцкой квартире.
Как распорядился он своим временем, возвратившись в Мюнхен?
"Корфиц Хольм, знакомый мне и друживший со мной еще с Любека... -
вспоминал Томас Манн об этих днях в 1930 году, - встретив меня на улице, тут
же взял меня на службу в редакцию "Симплициссимуса" с месячным окладом в сто
марок..."
Если встреча гимназических товарищей, издававших вместе пять лет назад
"Весеннюю бурю", и произошла на улице, то неожиданной она для них не была.
Как показывают сохранившиеся письма Томаса Манна, Корфиц Хольм был одним из
тех его знакомых, кого он оповестил о своем возвращении на родину в первую
очередь. С Хольмом он виделся и после Любека, в Мюнхене, еще до отъезда в