"Татьяна Апраксина, А.Н.Оуэн. Пустите детей ("Pax Aureliana" #1)" - читать интересную книгу автора

приличном ресторане, приличном для Васкеса, а не для де Сандовала, конечно,
натирала шею. Своей ценой, не иначе.
- И что ж вы меня так созерцаете? - издевательски спрашивает Рауль,
потягивается в кресле. - Глазки мне строить бесполезно, я мальчиками не
интересуюсь.
- А по виду и не скажешь, - цедит Алваро, примериваясь, выйдет ли с
постели дотянуться до поганца. Ногой бы по этой челюсти...
- Дитя мое, вы прекрасны! - де Сандовал уже не смеется, он попросту
загибается от смеха. - Ваши стереотипы истинного мужества у вас на ребрах,
ну а мы, извините, как-то не считаем, что мужчину шрамы украшают.
- Ваши побрякушки лучше украшают?
- Ох, Алваро, я ожидал от вас большего. Хотите хамить, так делайте это
с умом. Вы неглупый юноша, вы не дитя трущоб, у вас даже не получается
всерьез изображать из себя дитя трущоб, вам же самому неловко все это
плести...
Попал. Да, неловко, но от бесконечной иронии, снисходительности,
эпитетов, вечно указующих на его дикость и неотесанность, хочется
вывернуться вон из кожи и изобразить из себя ровно дитя трущоб.
Безграмотное, злобное и находящее удовольствие только в разрушении всего
мало-мальски оформленного, осмысленного и красивого. Достали. Довели до
постоянной тихой истерики, которая булыжником лежит на дне желудка и
заставляет злиться еще сильнее.
- Я вам все-таки предлагаю начать заниматься. Пойдемте в спортзал,
сейчас. Я предоставлю вам шанс набить мне наглую морду... если у вас
получится, конечно.
- Вы с каждым так возитесь? - спрашивает Алваро.
- Поначалу - да, - кивает де Сандовал. - Редко кто адаптируется без
проблем.
- Зачем это вам? Вам лично? Так хорошо платят?
- Наверное, хорошо... Я не помню, сколько мне платят, Алваро, - у Рауля
честные глаза крупного хищника, тигра или пантеры. - Это правда. Я давно не
интересовался. Понимаете, мне... нравится исправлять кривое. Чинить.
Выращивать из мальков вроде вас что-то стоящее. Я по призванию садовник,
наверное... по тестам так.
Человек в кресле напротив говорит чистую правду, что думает, то и
говорит, не стесняется, не оценивает взглядом со стороны, как что будет
звучать. За подобное действительно хочется набить наглую морду - за вот эту
естественность, свободу и прямоту, которые стоят на... трудно представить,
на чем. Трудно представить, что может заставить взрослого человека так
говорить с несостоявшимся убийцей, вчерашним школьником, только что
нахамившим, да и вопрос задавшим с подковыркой, разумеется.
- Вы по призванию аквариумист, - улыбается Васкес.
- Браво, Алваро! Можете же, когда хотите, меченосец. Вставайте,
вставайте, а то пролежни заработаете.

***

Полтора часа разминки. Ни одного знакомого упражнения. Ведро или два
выжатого пота. Трижды пробивавшая позвоночник острая боль - и три сеанса
вправления невесть чего заклиненного. Руками де Сандовала, разумеется.