"Татьяна Апраксина, А.Н.Оуэн. Изыде конь рыжь..." - читать интересную книгу автора

Татьяна Апраксина, А. Н. Оуэн.

Изыде конь рыжь...

Изыде конь рыжь...
Увы, растаяла свеча
Молодчиков каленых,
Что хаживали вполплеча
В камзольчиках зеленых,
Что пересиливали срам
И чумную заразу
И всевозможным господам
Прислуживали сразу.
И нет рассказчика для жен
В порочных длинных платьях,
Что проводили дни как сон
В пленительных занятьях:
Лепили воск, мотали шелк,
Учили попугаев
И в спальню, видя в этом толк,
Пускали негодяев.

Осип Мандельштам

Князь Волоцкий, гладя штаны, прожег их и застрелился там же, в кухне.
Никто не удивился.
Говорили, что нашли его почти сразу, в стылой пустой кухне еще не
развеялся запах паленой шерсти и пороха. Решали, кто будет хоронить:
покойный был сиротой. Обсуждали, с каким попом проще договориться об
отпевании - все-таки самоубийца, вспоминали потом, что был юноша заядлым
нигилистом и выводили из того, что с попом договориться надо непременно.
Удивляться же было совершенно нечему.
Была зима, кончался календарь и наступал последний, 2012 от Рождества
Христова, год.
Ждали пришествия Зверя, десанта инопланетян, наступления китайской
армии на столицу, мыслимое ли дело тут оказаться без штанов?
Поэтесса Голикова отравилась еще в начале ноября: выпила сначала
полбутыли хлорного отбеливателя, а потом какой-то щелочи для прочистки труб.
У пришедшего доктора в пластмассовом ящичке звонко перекатывались шприцы, и
нечем было облегчить страдание.
Говорили потом о несчастной любви, о погибшем под Тверью красавце
женихе. Из всех близких оставалась у поэтессы только старенькая лежачая
старушка неведомого родства, да и та на другой день тихо отошла. Похоронили
в одной могиле, без гробов. Не было досок.
С осени вообще опять стали много умирать. Кончали с собой и замерзали
до смерти, пропадали без вести, бывали убиты за шапку, за овчинные варежки.
Травились просроченными консервами и угорали. Подхватывали новые, неведомые
докторам инфекции, плодившиеся в нетопленых домах быстрее крыс. Голодные,
злые, тощие крысы несли заразу из дома в дом на чешуйчатых хвостах.
Хуже заразы было отчаяние.