"Татьяна Апраксина. Мир не меч " - читать интересную книгу автора

ее глаза, цветом схожие с водой, что текла внизу. Она видела его лицо в три
четверти - тяжелый, мужественный очерк подбородка; пепельная прядь
небрежно выбивается из-за уха.
Оба смотрели больше на воду, чем друг на друга.
В воде она видела свою жизнь - он подошел к ней, заговорил, вместе
они ушли с моста, чтобы никогда не расставаться. Они меняли города и дома,
страны и континенты, за плечами оставались годы и лица, дни и радости, часы
и горе. Они всегда были вместе. В любой стране их дом был наполнен светом и
теплом, смехом и счастьем. У них было двое детей, а потом были внуки, а
опустевший дом - последний, настоящий Дом - не казался им пустым, даже
когда они остались там только вдвоем. Они жили долго - и, разумеется,
умерли в один день. Просто тихо уснули на веранде в креслах-качалках, двое
счастливых стариков, взявшихся за руки, и на лицах их играли улыбки.
В воде он видел свою жизнь - он подошел к ней, заговорил, вместе они
ушли с моста. И была безумная ночь, и звезды падали вокруг их ложа в высокой
траве, а наутро он ушел. Ушел, но на самом деле остался, его путь всегда вел
только к ней, из самых дальних странствий он возвращался к ней и только к
ней, и она всегда встречала его улыбкой, и теплом, и чашкой кофе, и ласковым
поцелуем. А потом он опять уходил - где-то за дальними горами вновь
разгорался пожар войны, и он был нужен, и он шел туда, где был нужен, а она
ждала. И однажды он вернулся к ней навсегда - чтобы умереть на ее руках, и
последнее, что он ощутил, было прикосновение ее прохладной руки к его
раскаленному лбу.
Двое стояли на мосту, а потом разошлись.
Они прожили свою жизнь на этом мосту - что им еще было нужно?.."
Да уж, если я хотела от Города утешения, то я его не получила.
Сравниваю сказку с предыдущей. Наверное, эта кажется автору куда более
правильной, а конец - счастливым. Нет, такого счастья я для себя не хочу.
Пусть будет доволен им тот, кто не умеет отличать вымысел от яви. А я,
кажется, еще не до такой степени сошла с ума.
Раскачиваюсь на стуле, пытаюсь собрать в голове воедино все, что я уже
услышала и увидела. Дважды я побывала на инициирующей завесе, дважды
выбиралась оттуда без потерь. Если не считать шока от пережитого. На столе
крошки от вафель, которые мы ели перед зачисткой. Я выкладываю их в узоры.
Крест, звезда, крест...
"Они прожили свою жизнь на этом мосту". А мы проживаем сотни, тысячи
жизней на каждой из завес. Достаточно только захотеть нового - и как по
заказу в голове остается лишь несколько необходимых для очередного
приключения сведений. Все остальное исчезает. И можно чувствовать себя
молоденькой девочкой - или юным мальчиком, - бегать, драться, сворачивать
горы и терпеть поражения. Все это кажется настоящим, единственным
настоящим...
Под рукой - теплая чашка, на этот раз - белая с черным иероглифом,
близняшка предыдущей. Толстые стенки, слегка потрескавшаяся по краям
глазурь. Поверхность шершавая, словно к глазури был примешан мелкий песок.
На темной деревянной столешнице стоит темно-голубое блюдо с фруктами.
Яблоки, виноград, бананы, пара здоровенных персиков. Мандарины, киви.
Протягиваю руку, беру мандарин, начинаю чистить. Длинные ногти с сиренью
сейчас очень кстати - удобно подцеплять тонкую скользкую от брызжущего сока
шкурку. Засовываю в рот кислую дольку, сосу, гоняя от одной щеки к другой.