"Жан Ануй. Пассажир без багажа " - читать интересную книгу автора

"Тетя, больной сказал слово, относящееся к его прошлому: он выругался!"
Признаюсь, я затрепетала, друг мой. От предчувствия какой-то грязи. Я была
бы в отчаянии, если оказалось бы, что такой прелестный юноша - и вдруг
низкого происхождения. Подумайте только, наш малыш Альбер ночи напролет с
ним не спит - даже похудел, дорогое дитя,-- расспрашивает, делает ему в зад
уколы, и вдруг после всех этих трудов память к нему вернется и выяснится,
что малый до войны был каменщиком! Но сердце говорит мне, что это не так.
Ничего не поделаешь, дорогой мэтр, я неисправимая мечтательница. Сердце мне
подсказывает, что пациент нашего Альбера был до войны знаменитостью. Лично я
предпочла бы, чтобы он оказался драматургом. Великим драматургом.
ЮСПАР. Ну, знаменитостью-то вряд ли. Его бы давно уже узнали.
ГЕРЦОГИНЯ. Но фотографии ужасно скверные... И потом, война - великое
испытание, разве не так?
ЮСПАР. Я что-то не припомню, вроде даже не слышал, чтобы какой-нибудь
знаменитый драматург пропал без вести во время войны. Эти господа публикуют
в журналах каждое свое даже малейшее перемещение, а уж тем более...
исчезновение.
ГЕРЦОГИНЯ. Ах, жестокий, жестокий! Вы разбили мою самую заветную мечту.
Но все равно, в нем чувствуется порода, в этом вы меня никогда не
разубедите. Взгляните, как на нем сидит этот костюм. Я заказала ему костюм у
портного, который шьет на Альбера.
ЮСПАР (надевая пенсне). Ах вот в чем дело, а я-то думал: что-то не
узнаю приютского костюма...
ГЕРЦОГИНЯ. И вы не догадались, дорогой мэтр, что если я все-таки
решилась поселить Гастона у себя в замке и собственнолично развожу его по
семьям, которые требуют к себе пациента Альбера, неужели же я допустила бы,
чтобы он щеголял в серой бумазее?
ЮСПАР. Прекрасная все-таки мысль устраивать очные ставки в домашних
условиях.
ГЕРЦОГИНЯ. Верно? Как только наш малыш Альбер стал во главе приюта, он
так прямо и заявил. Сказал, что найти свое прошлое Гастон сможет, лишь вновь
окунувшись в атмосферу этого прошлого. И естественно возникла мысль --
свозить его в пять-шесть семейств, которые представили наиболее веские,
наиболее волнующие доказательства. Но Гастон у Альбера не единственный
пациент, и речи быть не могло, чтобы Альбер бросил приют и сам разъезжал по
домам. Просить у министерства кредита, чтобы организовать надежный контроль?
Но вы же знаете, какие они в министерстве жмоты? Ну что бы вы сделали на
моем месте? Я сказала: "Есть!", как в четырнадцатом году.
ЮСПАР. Пример, достойный подражания!
ГЕРЦОГИНЯ. Я и думать без дрожи не могу о тех временах, когда в приюте
царил еще доктор Бонфан, когда каждый понедельник семьи валом валили в
приемную на пятиминутное свидание с Гастоном и торопились на ближайший
поезд!.. Пойдите узнайте в таких условиях родную мать и отца. О нет, нет,
доктор Бонфан умер, и я знаю, наш долг молчать, но не будь молчание о
мертвых священным, я сказала бы как минимум, что он ничтожество и
преступник.
ЮСПАР. Ну, уж и преступник...
ГЕРЦОГИНЯ. Не выводите меня из себя. Господи, как бы я хотела, чтобы он
не умер, чтобы я могла в лицо ему это сказать. Преступник! По его вине этот
несчастный с восемнадцатого года болтается по психиатрическим больницам.