"Аньци Минь "Красная Азалия" Жизнь и любовь в Китае" - читать интересную книгу автора

ничего не слышим. Тогда они подошли ближе, размахивая бумажными флаж-
ками. Мы забеспокоились. Запихнули Бороду под окно и накрыли одеялом.
Старики срывающимися голосами повторяли лозунги, натужно дышали. "Ку-
рам и уткам не место в городах!" И опять: "Курам и уткам..." - здесь
их вожак захрипел, закашлялся и не смог докричать лозунг. Старики сра-
зу как-то сбились, их словно заклинило, они только громко талдычили:
"Курам и уткам... курам и уткам...", и лишь когда запевала восстановил
дыхание, благополучно закончили: "...не место в городах!"
Глава парткомитета явился для беседы. Он поинтересовался, почему я
не действую, как подобает командиру отряда детей-хунвэйбинов. Высказал
сомнение, сочтут ли меня в будущем году истинной маоцзэдуновкой. Мне
стало ясно, как следует поступить. Я пообещала прирезать Бороду следу-
ющим утром. Председатель сказал, что придет вместе со своими комитет-
чиками в 7.30 для проверки. Ему требовалась голова нашей птицы.
Спалось мне плохо. На рассвете я встала. Борода уже проснулась и в
темноте поклевывала свой завтрак. Заслышав мои шаги, она заквохтала. Я
взяла ножницы, ухватила курицу за крылья и спустилась во двор. Наверху
Гробик только что вернулась с рынка. Я поинтересовалась у нее, который
час. Без пяти семь. Нужно уговорить себя, что это пустяк, наша Борода
- всего лишь курица, птица, источник антисанитарии. Я подняла ножницы
и тут же опустила. Надо вернуться за посудиной для крови. Уже семь
пятнадцать. Когда я спустилась во двор, вспомнила, что забыла еще
кое-что. Опять пришлось подниматься наверх, воду кипятить. Борода ос-
тавалась во дворе, на свободе. Ей понравилось. Распушив перья, она
принялась нападать на мой кулак. Она играла со мной. Наконец вода за-
кипела. Я снесла чан с кипятком вниз и поставила рядом с кувшином для
крови. Попыталась схватить курицу, но та словно почуяла опасность и
принялась отбиваться. Пришлось прижать ее к земле. Она точно на коле-
нях передо мной стояла. Тогда я нащупала под крылом куриную голову и
начала тянуть. Но силенок оказалось маловато. Ладно, справлюсь. Я тя-
нула и тянула. Покрепче ухватила ножницы. Рука совершенно онемела. Уже
семь двадцать пять. Курица смотрела на меня налитыми кровью глазами.
Она не собиралась сдаваться. До меня донеслась барабанная дробь. Коми-
тетчики приближались. Я подняла ножницы, целя в куриную шею. Борода
забилась в моих руках. Семь тридцать. Зазвенел звонок в скобяной мас-
терской. Работницы ринулись в дверь. Комитетчики уже выстроились перед
нашим домом, их голоса, скандируя, звучали то громче, то тише - волна-
ми. Я клацнула ножницами. Курица вырвалась и громко закудахтала. И
вдруг снесла яйцо. Смотреть на это не было сил. Ножницы выпали из моей
руки. Когда я осмелилась открыть глаза, наша курица металась над голо-
вами комитетчиков, роняя капли крови. Сестры и брат глядели на все это
из окна. Вдруг Борода оказалась на дереве, как раз на высоте наших
окон. Потом рухнула вниз на цементные плиты двора.
Я взлетела по лестнице. Я сказала, что больше не прикоснусь к кури-
це. И никто из наших тоже. Борода лежала возле кувшина, приготовленно-
го для ее крови, и чана с кипятком. Мертвая. Рядом яйцо. Когда вода в
чане остыла, ко мне пришла Гробик спросить, что я собираюсь делать с
курицей. Она ведь может протухнуть. Я разрешила забрать Бороду. Сказа-
ла, что выйдет недурная еда, если птицу в вине отварить. Было извест-
но, что родители Гробика алкоголики. И она взяла. После обеда я спус-