"Аньци Минь "Красная Азалия" Жизнь и любовь в Китае" - читать интересную книгу автора

Лет с пяти я почувствовала себя взрослой. В этом не было ничего не-
обычного. Все мои приятели таскали на спине своих малолетних сестер и
братьев, которые развлекали себя сами, пока мы играли в прятки. На мне
лежали многочисленные домашние обязанности, ведь родители, как и роди-
тели моих друзей, целыми днями работали. Сестричек и братика я называ-
ла своими детьми - и вправду, сама еще детсадовка, я уже водила их и в
ясли, и в садик. Мне было шесть лет, сестренке Бутончику - пять, дру-
гой, Жемчужине, - четыре, а брату, названному Звездолетом, - всего
три. Родители подбирали нам имена с разбором. Они и звучали несколько
причудливо в сравнении с обычными у наших соседских сверстников Крас-
ногвардейцами, Свободами, Революциями. Попадались Большой Скачок, Ве-
ликий Поход, Красная Звезда, Новый Китай, Дорога России, Отпор Соеди-
ненным Штатам, Патриот-Предвестник, Образцовый Красный Боец - много
разного в том же духе. Но мои родители жили своим умом. Поначалу они
нарекли меня Линьшуань - Солнце, Встающее из-за Горы. Но от этого име-
ни пришлось отказаться: единственным солнцем был Мао. Поразмыслив, они
остановились на Аньци, Яшма Мира, к тому же "аньци" по-китайски имеет
еще и значение "ангел". Под этим именем меня и записали. Поблагозвуч-
нее нарекли и сестренок: Бутончик и Жемчужина. Брату подыскали имя,
во-первых, отвечавшее пристрастию моего отца к астрономии, а во-вторых
- призыву Мао осуществить в скором времени полет в космос.
Мне казалось, что родители заняты на службе чем-то необычайно важ-
ным, прямо-таки мир спасают. Каждый вечер я забирала сестер и брата из
сада и яслей, волокла их домой, выдерживая подчас целые сражения с
сорванцами из нашего квартала. Что ни день мне наставляли синяк или
расквашивали нос в кровь. Впрочем, это меня мало задевало. Главное, не
показать моим детишкам, как я трушу, переходя оживленные улицы или в
темных сумрачных аллеях. Дети должны были видеть во мне образец му-
жества. Устроив их играть в гостиной, я принималась за растапливание
плиты - пора было готовить обед. На растопку уходила пропасть времени
- я никак не могла взять в толк, что дерево и уголь горят, только ког-
да есть тяга. Мучаясь с плитой, я громко скандировала цитаты из Мао.
Однажды, отчаявшись, бросила безуспешные попытки и заигралась с сест-
рами. Хорошо, ребята крикнули мне с улицы, что из нашего окна валит
дым. Такое случалось трижды. Своих детей я старалась уложить спать
засветло. Во сне малыши нередко сучили ногами, раздирая наши ветхие
одеяла, вскоре превратившиеся в лохмотья. Когда дом затихал, я устраи-
валась на подоконнике и следила за подъездом, дожидаясь родителей.
Темнело небо, в вышине сияла Венера, и я засыпала прямо на окне.
В 1967-м, когда мне было десять лет, мы переехали. Соседи снизу
просто замучили нас попреками: как, мол, так, вас шестеро в четырех
комнатах, а мы, вдесятером, ютимся в одной?! Где же революционная
справедливость?! Они являлись к нам с ночными горшками и опорожняли их
прямо на одеяла. Какая там полиция! Полицейский участок как ревизио-
нистское учреждение был сметен революцией. Хунвэйбины сами начали гра-
бить дома. И никто не отозвался на наши призывы о помощи. Другие сосе-
ди молча наблюдали. А нижние продолжали донимать нас. Что ни ночь при-
ходилось очищать постели от их дерьма, покорно проглатывать унижения.
Они совсем распоясались. Когда родителей не было дома, стращали нас,
детей. Говорили, что у них дочь психическая и они, мол, за нее не от-