"Сергей Антонов. Поддубенские частушки. Из записок землеустроителя" - читать интересную книгу автора

молчание. - Видишь, березка греется. Весь свет обойдешь, не найдешь такой
березки.
Одинокая кривая береза росла на откосе, и ничего особенного в этой
березе не было.
- А ограда-то! Погляди, какая ограда под солнцем. Серебряная.
Ограда тоже была обыкновенная, сделанная из еловых кольев, похожая на
сотни других оград.
"Видно, не бывал ты нигде, не видал настоящей красоты, - подумал я с
сожалением и грустью, - вот зубы-то и заговариваешь", - и, не удержавшись,
спросил напрямик:
- Зачем ты так строг с Наташей? Разве ты не видишь, что она тебя любит?
Семен как-то странно посмотрел на меня и, ничего не ответив, снова
принялся тесать. Я подумал было, что он хочет показать, чтобы я не
ввязывался не в свое дело, но он вдруг сказал:
- А ты думаешь, я не вижу? Думаешь, мне легко с ней так говорить? Я уж
знаю - только стань с ней поласковей, только приласкай, - прилипнет, и все.
А какая между нами может быть любовь? Ей еще восемнадцати нет, а мне - к
сорока. У меня, брат, жену на войне убили и ребят двое - живы или нет - не
знаю... Сперва думал из жалости с ней погулять, да решил это дело оставить.
Голову ей закрутишь, а дальше что?
Семен повернул топором бревно, срезал узкую полоску коры и отбил шнуром
черту.
- Тут семеновод из Хвалова к ней подбирался, - продолжал он. - Я его
так шугнул, что он сюда и дорогу позабыл. Больно это у него просто пошло,
видно, большую практику имел. Неправильный человек. А она не понимает... А
вот есть паренек, рядом тут, в Синегорье живет.
Почти каждый день письма ей пишет. Правильный такой паренек.
Культурный. Радиолюбитель. В эмтээс помощником комбайнера работает. И годами
и ростом как раз ей под пару. Так вот он ей не очень, видишь ли, нравится.
"Это не он, говорит, письма пишет, это ему кто-нибудь надиктовывает. А сам
он, говорит, и разговаривать не может. Как рядом встанет, так и начинает
свистеть, ровно на телку". Подумаешь, какая привередливая. И не свисти ей.
Он и не свистит вовсе, он только при ней начинает посвистывать, да и то
редко, так, немного посвистит и бросит. Ей-то что, жалко? Ясно, молодой еще,
растеряется, как ее увидит, вот и свистит, чтобы показать свою
самостоятельность. Вполне понятно. Я уж их пробовал сдружить, - улыбнулся
Семен, - я ему говорил, чтобы не свистел при ней. Так тут другая беда:
свистеть перестал - говорить начал. Совсем девчонку заговорил. Говорит и
говорит без остановки. Она притормаживает, а он говорит. И все больше про
приемники, про радио да про конденсаторы.
- Это правда, что она частушки сочиняет? - спросил я.
- Кто, Наташка? - Семен отложил топор и недоуменно посмотрел на меня. -
Кто это тебе говорил?
- И Катерина Петровна, и другие...
- Ну, да! Знает Катерина Петровна! Разве Наташка запевку сложит?
Петь-то она, конечно, поет, а запевки складывать - куда ей. Я думаю, Фенька
складывает. Ты ее видал, заведующая птицефермой. Так вот, стал он ей про
конденсаторы рассказывать, еще хуже. Сам понимаешь, не больно ей интересно
слушать про конденсаторы. Ей восемнадцатый год идет - ей другие разговоры
слушать охота... Я тогда рукой махнул и отступился. А насчет Наташи ты меня