"Сергей Антонов. Поддубенские частушки. Из записок землеустроителя" - читать интересную книгу автора

не кори - я нарочно ее на дистанции держу... Я тебя каких просил принести? -
внезапно переменив тон, спросил он. Позади меня стояла Наташа с охапкой
реек.
- Я тебя двухдюймовых просил, - безжалостно продолжал Семен, - а ты
каких принесла?
- А это разве не двухдюймовые?
- Два дюйма - это пять сантиметров. Надо понимать.
- Так бы и сказал, - рассердилась Наташа. - Ты бы еще на аршин мерил.
Как купец при царе.
И пошла обратно.
- Видишь, какая занозистая, - сказал Семен, улыбнувшись. - Вот в
Чехословакии, в городе Шахи, такую же, похожую на нее, встретил. Такая была
Анежка Брахачек.
- Ты бывал в Чехословакии?
- Пришлось. Так вот эта Анежка Брахачек пришла наниматься к нам в
Красную Армию. Подошла ко мне, говорит "пан" да "пан". Ихний язык на
украинский немного похож. Я ей говорю: "Я не пан, а товарищ старшина.
Ясно?"- "Ано, говорит, пан товарищ старшина". Ано по-их-нему да. Смеху с ней
было, прямо беда... Видишь - на гимнастерке ни одной пуговицы нету. Это, как
мы в город Шахи вошли, девчонки на память пообрывали. Так ее теперь и держу.
А в Румынии тоже хороший народ. Война, например, по-ихнему будет - разбой.
Правильный язык.
Подошла Наташа и молча бросила возле нас охапку реек.
- Ну вот, это и есть двухдюймовые. Правильно, - скупо похвалил ее
Семен.
- Семен Павлович, - сказала Наташа с таким видом, словно бросилась в
холодную воду. - Можно я с тобой буду нашим гостям речь писать?
- Чего же, - подумав, отвечал Семен, - Кто знает - может, у тебя
душевнее моего получится. Завтра писать станем. Приходи.
Задумавшись, я перевел взгляд вдаль и снова увидел березку, про которую
говорил Семен. Она росла немного косо, вся листва ее спадала на одну
сторону, будто она мыла волосы; сквозь освещенные солнцем прозрачные листья
было видно все, до единого сучка, и мне самому вдруг показалось, что такой
березки не сыскать нигде во всем мире.


5

После разговора с Семеном мне еще больше захотелось разыскать
составительницу частушек и поговорить с ней. Может быть, многим эта
настойчивость покажется странной, но я с малых лет люблю колхозные запевки,
готов слушать их с утра до вечера, и меня издавна занимало - кто сочиняет
меткие, короткие песенки, в которых иногда больше мысли и чувства, чем во
многих длинных.
Много лет я хожу и езжу по колхозным дорогам и всюду слышу эти песни о
встречах и о расставаниях, о любви и изменах, о труде и о счастье. Поют их
на севере и на юге, в Белоруссии и е Сибири, и всюду они особенные,
самобытные, и отличаются в разных местах друг от друга, так же, как природа
и труд людей.
Еще мальчишкой я услыхал частушки на берегу Ладожского озера. Дул