"Сергей Антонов. Поддубенские частушки. Из записок землеустроителя" - читать интересную книгу автора

- Теперь подавай на себя... Пойдем. Речь приветственную поможешь
составить. Еще на себя. А ну, бросили! Наташа, да что ты вовсе руки
опустила?
Сухой брус со звоном упал на землю.
Наташа наклонилась к Любе и спросила, пытливо глядя в ее лицо:
- Сегодня вечером придешь за гармошкой ходить?
- Не знаю, Натка, - отводя глаза, отвечала Люба. - Гладить надо.
- Много ли тебе гладить?
- Много. Одних простыней больше десятка.
- Может, прийти пособить?
- Не знаю. Ничего я не знаю, Натка.
И, словно больную, обняла и поцеловала подругу в лоб.


3

Совещание районного отдела сельского хозяйства по поводу утверждения
новых планов объединенных колхозов окончилось поздно, и мы с Василием
Степановичем Боровым возвращались домой в кромешной темноте. Как я и
предполагал, Василию Степановичу досталось за то, что он начал действовать,
не дожидаясь утверждения плана. Хотя замечания были добродушны и делались
скорее не для него, а в назидание другим председателям колхозов и хотя наш
план был одобрен, Василий Степанович сильно расстроился, два раза просил
слова и вовсю спорил с секретарем райкома. Теперь, шагая домой, он молчал и
на все сердился. Ему не нравилось, что деревня далеко от города, что левый
ботинок у него скрипит, что дорога идет в гору и что у меня нет детей.
Наконец показались огни Поддубок. Василий Степанович посмотрел на меня,
довольно долго подумал и сказал:
- А ты, смотри, не говори моей старухе, как меня крыли.
Я обещал молчать. Мы спустились в овраг, медленно поднялись на горушку.
На самом верху Василий Степанович вздохнул и сказал снова:
- Она, смотри-ка, тоже не велела птицеферму рушить. Ты молчи. И так она
слишком много об себе понимает.
Мы шли длинной улицей деревни, и, хотя было совсем теми , Василий
Степанович шагал уверенно и быстро, как по своей горнице. Справа от нас, на
задах, словно заведенная басом лаяла собака. В отдалении показались три
освещенных окна его избы.
- Если она узнает, как меня честили, - сказал Василий Степанович, - так
и вовсе подумает, что у нее министерская голова. Про ветвистую пшеницу или
про агронома скажи, а про планы молчи.
У ворот председателя окликнули, и я отправился в избу один. В
просторной горнице вместо фотографий и картин на стенах висели пучки ржи,
пшеницы, овса. С каждого пучка свисала фанерная бирка с указанием года сева,
номера поля, урожая и нормы высева. На подоконнике, среди резеды и
столетника, стояли консервные банки, наполненные семенами клевера,
тимофеевки, коксагыза и лежали огромные желтые огурцы. И на комоде, где
хозяйки обыкновенно помещают две высокие, зеленого стекла вазочки с
бумажными цветами, блестели под стеклянным футляром аналитические весы.
Другие, большие весы, сделанные Василием Степановичем из жести и гуперовских
проводов, висели в красном углу, а возле них, на подоконнике, покоилась