"Сергей Антонов. Поддубенские частушки. Из записок землеустроителя" - читать интересную книгу автора

- Л про ферму так никто и не поминал?
- Налей-ка еще. На будущий год нам ветвистой пшеницы придется пять
гектаров осваивать. Надо бы уж теперь место подбирать. Где-нибудь на южном
склоне, подальше от дороги.
- Данила Иванович был?
- Был.
- Он тоже про ферму ничего худого не говорил? Василий Степанович
отхлебнул чай и поморщился.
- Теперь и вовсе не сладко. Дай-ка сахарницу, сам положу. Надо вот
место подобрать для ветвистой пшеницы... Чего ты все заладила: ферма да
ферма. Я тебе говорю, все утвердили, сам заведующий райзо и гербовую печать
поставил и красным карандашом расписался... Сам секретарь райкома, Данила
Иванович... Похвалил, в общем.
- Ну, тогда что же, тогда хорошо, - примирительно заговорила Катерина
Петровна, - конечно, на новом месте несушкам лучше будет. Сухое место,
высокое.
Внезапно в темноте ночи уверенно и громко заиграла гармошка. Широкая
мелодия разлилась по деревне, и все звуки вечерней улицы, и чирканье шагов,
и торопливый говор девчат, и сердитый шепот засыпающей листвы, и равномерный
шум далекого товарного поезда - все потонуло в певучей струе музыки. И
только иногда, когда гармонист рассыпал заливистую, затихающую трель,
становилось слышно, что возле него смеются девчата и где-то далеко басом
лает собака. Гармонист шел серединой улицы и играл, украшая мелодию все
новыми и новыми узорами. И вдруг, как будто не в лад, как будто немного
опаздывая, смелый, пронзительный девичий голос начал частушку, и тут уже не
стало слышно ни смеха, ни собачьего лая. Я прислушался, но не смог разобрать
слов: только сильный переливчатый голос, то кокетливо отставая, то нагоняя
мотив, разливался по улице, повторяя затейливые колена гармошки. Частушка
оборвалась так же внезапно, как и возникла, но гармонист все играл и играл,
ни на что не обращая внимания, терпеливо дожидаясь, когда к нему подстанет
следующая певица.
Молодежь приближалась. И по очереди запевали девчата: одна тонким,
почти визгливым, счастливым голосом, другая - грубоватым, низким, немного
задумчивым. И колхозники навстречу песням отворяли окна.
- Опять Маруська игнатовская пришла, - сказала Катерина Петровна,
прислушиваясь. - Каждый день к нам повадилась. Вон как, вон как выводит... И
откуда у них охота? Целый день на поле, а потом всю ночь напролет ходят...
- Ты вспомни, какая сама была, - заметил Василий Степанович.
- И правда. Только тогда мы не так певали. Все больше печальное.
Гармонь приблизилась настолько, что я смог уже разобрать слова. Девушка
пела:

Милый любит, не целует,
Только обещается.
А любовь без поцелуя
Строго воспрещается.

- Это Клавка из Хвалова, - сказала Катерина Петровна. - Вон откуда
приходят, господи боже ты мой!
И не успела она закончить своих слов, не успел гармонист сыграть