"Сергей Антонов. Дело было в Пенькове" - читать интересную книгу автора

Здесь висели плакаты о борьбе с сапом лошадей и о раке картофеля, и
Доска почета, и ведомость выполнения плана по бригадам, которую никто не
заполнял, и рисованная таблица, озаглавленная "Пеньково в прошлом и
настоящем". Из этой таблицы, между прочим, можно было узнать, что до
революции в Пенькове был один велосипед, одна швейная машина, а теперь
двадцать шесть швейных машин и тридцать три велосипеда.
Возле двери висел большой печатный плакат - агротехсоветы по
квадратно-гнездовым посадкам. Плакат в основном состоял из текста,
напечатанного мелкими, как блошки, буквами, и для того чтобы прочесть его,
колхознику потребовалось бы простоять, задрав голову, не меньше часа, да и
то, если этот колхозник имеет среднее образование.
Висела в правлении и стенгазета под названием "За урожай", выпущенная
давным-давно - к Первому мая. В стенгазете была передовица, списанная с
отрывного календаря, и только в конце неожиданно упоминалось о некоем
нерадивом Уткине, не подготовившем простокваши для цыплят. Дальше шла
заметка, написанная плотно, без абзацев, с многочисленными переносами.
Внимательно вчитавшись, можно было понять, что это стихи. Поэт, скрывавшийся
под псевдонимом "Крокодил", высмеивал все того же Уткина за плохое посещение
агрономической учебы. Третий столбец занимал договор о соревновании, а под
ним помещалась карикатура: человек с зонтиком на черепахе. Черепаха и зонтик
были нарисованы, а человек во фраке с утиным лицом, видимо какой-то
буржуазный журналист, был вырезан из газеты и довольно удачно наклеен на
черепаху. Подпись под карикатурой поясняла, однако, что это совсем не
журналист, а все тот же многострадальный Уткин.
В конце газеты был нарисован огромный синий почтовый ящик,
пересекающийся призывом: "Товарищи колхозники, пишите заметки". Над ящиком
помещался отдел "Кому что снится". Между прочими материалами там было
написано: "Поповой снится, что Уткин подошел к ней вечером и сказал: "Доброе
утро, Алевтина Васильевна". Что это значило - не понять непосвященному
человеку, но мы в свое время познакомимся с Уткиным, потому что ему суждено
сыграть некоторую роль в нашей повести и даже посодействовать, чтобы она
пришла к благополучному концу.
В конторе стояло три стола. За буфетом находился стол председателя,
Ивана Саввича, накрытый тяжелым, как могильная плита, зеркальным стеклом.
Под стеклом виднелись мелкие бумажки, заявления, сводки, накладные, и когда
Иван Саввич долго не реагировал на просьбу колхозника, то проситель объяснял
своей супруге: "Ну, все. Под стекло попал", - и безнадежно махал рукой.
Кроме стекла, на столе председателя ничего примечательного не было.
Как-то Иван Саввич купил в райцентре чернильный прибор, но от всего
гарнитура осталась только пластмассовая подставка и никелированная крышка
чернильницы. Остальное подевалось неизвестно куда, а пресс-папье-Евсей
Евсеевич снес к себе домой. Впрочем, Иван Саввич редко сидел в конторе и не
любил ни писать, ни читать.
У окна на самом светлом месте стоял стол Евсея Евсеевича. Бухгалтер
находился в конторе безотлучно, с утра до вечера; он сосредоточенно щелкал
на громадных, окованных медью счетах, заполнял какие-то таинственные графы,
и ему очень нравилось, когда во время работы на него уважительно смотрели
рядовые колхозники.
Подальше, в углу, стоял стол счетовода. Здесь работала девушка по имени
Шура. Когда делать было нечего, Шура выдвигала ящик стола. Там, рядом с