"Сергей Антонов. Аленка" - читать интересную книгу автора

знает... Доели они борщ, зачистили миски, и Роман Семенович спрашивает
этого, кожаного-то: "Ну, как ваше мнение специалиста - овощ не подгорел?" -
"Нет, говорит, овощ качественный", - "Томату не много?" - "Нет, говорит, в
самый раз". "Ну, тогда дело решенное, - говорит Роман Семенович. - Наливай
нам, Василиса Пегровна, по чарке и себе в том числе. Выпьем за твою
коронацию". Вслед за тем достал из кармана белый поварской колпак и надевает
мне на голову, прямо на платок. "Спасибо, говорит, тебе, Василиса Петровна,
за обед. Борщ отменный. Испытание ты прошла с честью". - "Какое
испытание?" - "А назначаем мы тебя шефом-поваром на центральную усадьбу. Иди
оформляйся". Вот, милые, с той поры и стала я в совхозе поварихой и цельное
лето простояла возле плиты без выходных, до самой осени... А плита - сами
знаете какая. Вся снасть распаялась. Поимейте совесть, Димитрий Прокофьевич,
дайте приказ, пусть пригонят сварку.
- Тебя теперь это не касается, - сказал Гулько. - Поехала - и езжай.
- Так и что же, если поехала? Люди там остались или нет? Есть-пить им
надо? И дела-то, если поглядеть, па копейку: верхний поясок, справа, где
первые стоят, заварить да вытяжку приладить как следует - больше ничего и не
прошу.
- Была бы сознательной - добилась бы сама. А то ты у нас умней всех:
люди пускай плиту чинят, а ты справку у тети Груни справила и - тикать из
совхоза.
- Почему у тети Груни? Я и в Арык ездила, в полуклинику. Два раза меня
просвещали - всю болезнь списали. Тоже велят ехать... Разве бы я по своей
воле от могилки бы, от доченьки-то, уехала? - Василиса Петровна громко
высморкалась, и на глазах у нее заблестели слезы.
Аленке стало жалко Василису Петровну, и, подумав, что бы такое сделать
ей приятное, она похвастала Димитрию Прокофьевичу:
- А тетя Василиса такие пластинки везет, каких у вас ни у кого и нету.
Целый чемодан пластинок...
- А ты помалкивай! - быстро прикрикнула на нее Василиса Петровна и
стала возиться и бормотать: - Ну и жарища, батюшки... Да туда ли мы едем?
Как бы обратно с пути не сбиться...
- Всякие, всякие! - закатывая глаза, продолжала Аленка. - И "Тропинка
милая", и "Омская полечка", и "Одинокая гармонь", и "Алабама"... Это танец
такой - "Алабама".
- Значит это ты у нас все пластинки скупила - Гулько нахмурился.
- Она наговорит! - Василиса Петровна в сердцах толкнула Аленку
локтем. - Она тебе навыдумывает!
- А что? - нерешительно говорила Аленка, чувствуя, что опять делает
что-то не так. - Каждую на нашем патефоне проверяли... Не правда, что ли? Я
с утра до вечера заводила, даже рука заболела - столько много было
пластинок.
- Заводила и помалкивай! И кто ее за язык тянет? Нет, не доехать добром
до Рыбинска с таким ребенком.
- Напрасно кричишь, - упрекнул Гулько Василису Петровну. - Бежишь от
трудностей, так и говори. И ребенок здесь ни при чем. А то ездят, ищут, где
за рубль два дают. А потом ребенок виноват.
- Как не совестно, Димитрий Прокофьевич? - огорчалась Василиса
Петровна. - У Романа Семеновича больше вашего дел, а и он вник в мое
положение. Меня же болезнь одолела. Я только на вид такая, а внутри вся