"Сергей Антонов. Аленка" - читать интересную книгу автора

меня вокруг пальца.
Внезапно машина остановилась. Толя спрыгнул, не затворив кабинку, и
пошел проверить скаты.
- Что стоим? - спросил Гулько.
- Кормит. - Толя кивнул на кабинку.
Аленка сонно смотрела на чистое и пустое, до уплывающих точек в глазах,
зеленоватое небо, на бурую ленту пыли, обозначавшую след машины.
Вся степь, от горизонта до горизонта, была тиха и неподвижна.
Вдали, на камне, отвернув набок голову, чернел беркут.
Воздух застыл. Даже ковыль не решался шевельнуть ни одним волоском, и
невозможно было поверить, что земля и сегодня вертится вокруг собственной
оси.
Все в этот час казалось неправдашным: и машина, и Толя, и Димитрий
Прокофьевич, и сама она, Аленка, зачем-то оказавшаяся далеко от родного
дома, посреди пустынной степи.
Навстречу ехал грузовик - и он тоже почему-то казался неправдашным.
Гулько посоветовал: "Спроси, далеко ли до Арыка", но Толя поморщился:
"Они не знают". И звуки слов, начисто лишенные эха, тоже были какие-то
нездешние, как предметы без тени, и не было в них ни выражения, ни смысла.
Аленка только на секунду сомкнула глаза, но когда она их открыла,
солнце уже садилось и степь была неровная, с двумя горизонтами. За ближним,
волнистым, горизонтом, образованным лиловой цепью мягких невысоких холмов и
пологими склонами широкой лощины, блестела золотая полоса созревших хлебов,
отделенная от теплой зари ровной, словно проведенной по линейке, линией. Это
и был второй, настоящий горизонт.
На стерне, как новый красный флаг, сиял под заходящим солнцем
самоходный комбайн.
Когда подъехали ближе, стало видно, что комбайн стоит, хедер у него
задран и мотовило бессмысленно загребает воздух. Комбайн с крутящимся
мотовилом выглядел очень глупым. Но вот черная фигурка штурвального в
лоснящемся, как графит, комбинезоне вылезла из-под машины, вскарабкалась
наверх, и машина сразу поумнела. Хедер опустился, мотор зашумел, и, степенно
развернувшись, комбайн деловито принялся косить пшеницу.
"Вероятно, колхоз близко", - подумала Аленка и поднялась на ноги.
Далеко-далеко, наверное над Арыком, стояли алые вечерние зори.
Толя объезжал копань, усыпанную гусиным пухом, и вел машину к селению,
состоящему из двух десятков глинобитных побеленных избушек с плоскими
крышами и крошечными, похожими на бойницы, окнами.
Небольшие, чисто подметенные дворики были огорожены земляными заборами,
такими низкими, что Аленка могла бы через них перепрыгнуть.
В каждом дворике дырявыми папахами чернели припасенные на зиму укладки
кизяка.
По улице пришлось ехать тихо. Атласно-белые гуси паслись в колеях,
собирая просыпанное зерно, и сколько им Толя ни сигналил, они передразнивали
его своим гоготом, но дороги не уступали.
"Объелись, - подумала Аленка. - Лень посторониться".
После желтого однообразия степи было приятно вдыхать горьковатый
кизячный дымок и смотреть, как хозяйки в белых рубахах и бумазейных штанах
готовят перед своими домами ужин и кипятят зеленый чай. Было интересно
увидеть незнакомых ребят, больших и совеем маленьких, балующихся у дымных