"Сергей Антонов. Аленка" - читать интересную книгу автора

нас в деревне зараза: франтиха из города приехала на колхозную работу, у
соседей в избе стоит. Как закрутит на патефоне музыку - ребята, ровно
жеребцы, сбегаются со всего колхоза. А в нашей-то избе тихо, приятно,
гульбища никакого нет - к нам никто и не идет. Ну ладно... - Она взглянула
на большой чемодан с надеждой и со злорадством. - Мы еще поглядим, у кого
музыка шибче.
Пока Василиса Петровна рассказывала, солнце зашло и совсем стемнело;
Аленка с трудом различала, где кончается машина и начинается степь.
На бархатно-черном небе ярко лучились рассыпанные без всякого порядка
звездочки.
Звезд было много-много, и крупных и совсем малюсеньких, крошечных,
новорожденных. Одни блестели высоко над головой, другие мерцали низко, почти
у самой земли, и как будто поворачивались, взблескивая то бирюзой, то
рубиновым светом.
Круглая важная луна, окруженная газовым отсветом, неподвижно и,
казалось, неодобрительно, как классный руководитель на перемене, наблюдала
за живым и веселым мерцанием неба.
Василиса Петровна сморкалась и всхлипывала.
Аленка хорошо знала фанерную пирамидку, окруженную низкой оградой,
перевитые прутики - остатки большого венка, - выбеленную солнышком и дождями
фотографию, на которой действительно ничего нельзя было разобрать, кроме
двух черных упрямых глаз. Она знала, что под пирамидкой лежит дочка Василисы
Петровны, но это нисколько не мешало ей и ее подружкам играть в пряталки и
прятаться за фанерную пирамидку, потому что поблизости не было ничего
такого, за что можно было бы спрятаться, кроме редких, худо приживающихся на
сухой земле саженцев.
До сих пор Аленка ни разу не думала о дочери Василисы Петровны всерьез.
Но сейчас, когда мама ее насовсем уезжает из совхоза, а дочка так и
останется навеки под пирамидкой, Аленке стало жалко эту незнакомую девушку
такой пронзительной жалостью, что на глаза ее навернулись слезы.
Она оперлась о крышку кабинки и стала смотреть в темноту.
Два густых луча расплывались бледным продолговатым пятном по степной
дороге.
Лучи доставали далеко, и все, что было в степи, старалось поглубже
спрятаться в темноту и разбегалось от сильного света. Растягивались и
уползали черные тени кустов, камешки-голыши оживали и стремительно
откатывались в стороны.
И, только приглядевшись, Аленка поняла, что разбегаются совсем не
камешки, а суслики, вышедшие, пока спят беркуты, подбирать зерно.
Постепенно она успокоилась и забыла про дочку Василисы Петровны и про
фанерную пирамидку. Ее заинтересовала крупная, как орех, звездочка: как
быстро она дотягивала оттуда, с неба, до земли свой игольчатый лучик, как
осторожно касался он ресницы, вздрагивая от малейшего движения века, и как
трусливо, в один миг, удирал обратно, стоило только утереть слезки и пошире
открыть глаза.
Впереди, у самой земли, звездочек становилось все больше. Чем дальше
ехала машина, тем ярче и отчетливее светились они в кромешной мгле. И
вообще, кажется, это не небесные звездочки. Они совсем не мерцают и светят
ровно, спокойно и сильно. Ну конечно, это фонари, а не звездочки! Вот они
вытягиваются ниточкой вдоль улицы. "Наверное, какой-нибудь колхоз или