"Сергей Антонов. Аленка" - читать интересную книгу автора

темнели высокие сухие стебли гаоляна, посаженные на пробу веселым агрономом
Геннадием Федоровичем.
Небо было большое, пустынное, без единой звездочки. Над головой оно
было светлее, ближе к земле - темнее.
Окруженная перламутровым сиянием луна неотступно следовала за машиной.
Комья тяжелой глины на опаханных полосах стояли торчком, и все время
казалось, что за ними кто-то перебегает и прячется.
У самого горизонта мерцала узкая полоска зыбкого света. Свет был
слабый, бледный и загибался дугой вроде перевернутой радуги. Скользя глазами
за уходящей в небо дугой, Аленка заметила, что дуга обегает луну и
замыкается в сплошной, бледно отсвечивающий обруч.
- Ладно тебе крутиться! - сказала Василиса Петровна. - Только отъехали,
а уже никакого спокою нет.
Обруч занимал почти все небо, и луна блестела в самом центре его, как
серебряная девочка в середине цирковой арены.
"Откуда взялась эта ночная радуга? - стала думать Аленка, но ничего не
придумала и решила, что это, наверное, от атомной энергии.
А машина все шла и шла, и в обратную сторону, к совхозной усадьбе,
тянулись ометы соломы, серое скучное жнивье, валки пшеницы.
Белым пятном промелькнул лошадиный череп, и Аленка вспомнила, что была
в этих местах, когда отец косил черноуску. Она привозила ему обед и сидела
на этом черепе...
Папа у Аленки веселый и грязный, приходит домой то днем, то ночью.
Когда Аленка показывает ему интересную книжку, он листает ее локтем, чтобы
не запачкать. Папа у нее - самый лучший папа в совхозе, и люди говорят, если
бы все работали, как Аленкин папа, давно бы был коммунизм.
Сейчас работы ушли дальше, в глубинку, туда, где над горизонтом,
выбеливая небеса, блестят и переливаются сотни электрических огней. Ничем не
приглушенные, незатуманенные огоньки ярко блестят сквозь легкий и чистый
степной воздух, и отсюда кажется, что вдали раскинулся большой город и
жители не спят, а празднуют веселый праздник. А это ходят взад и вперед
трактора и комбайны, убирают хлеб, торопятся выполнить план.
- Там мой папа работает, - сказала Аленка. Ей никто не ответил.
- Хотите семечек? - стараясь задобрить Димитрия Прокофьевича,
предложила она.
Гулько не ответил.
- крупные семечки, - сказала Аленка, надламывая ломоть корзинки. - Тетя
Василиса, надо?
- Молчи уж, - проворчала Василиса Петровна. Предложить семечек
молчаливой девушке Аленка побоялась и стала снова глядеть на дальние
огоньки, блестящие, как драгоценные камни. Она смотрела, как они блестят и
тухнут, исчезают один за другим как-то сразу, будто перегорают электрические
лампочки. И с каждым исчезающим огоньком словно что-то обрывалось в душе
Алешки.
Вот потух и последний огонек; оборвалась последняя ниточка, соединявшая
Аленку с папой, с мамой, с совхозом; и осталась только пустая степь, и два
крыла темноты по бокам машины, и сухой шелест колес, и луна на небе.
Дорога, черная полоса которой угадывалась между жнивьем, стала
раздвигаться, расползаться шире и шире и наконец стала такой широкой, что
пропала вовсе.