"Сергей Антонов. Васька " - читать интересную книгу автора

- У них, понимаешь, комсомольцы наложили штраф на матюки, - объяснил
Лобода, игнорируя и Митю и его комментарии. - Вот он и говорит: "С тебя
гривенник, Гусаров".
Возникло молчание. Каждый, как пишут в нынешних романах, думал о чем-то
своем.
- А совещание в горкоме! - испугавшись, что чуть было не забыл
исторического факта, воскликнул Лобода. - Гусаров докладывает: "Заложение -
шестнадцать шестьдесят". А он без шпаргалки, с лету: "Не шестнадцать
шестьдесят, а шестнадцать шестьдесят пять".
- Самородок! - откликнулся Бибиков.
- В чем и дело! - подхватил Лобода. - Небось заложение нашей шахты
лучше тебя знает... Да, товарищи, учтите, станет здороваться - руку крепко
не жать! Есть такое указание!.. А на двадцать первой, помнишь, что учудили?
Лампочки выкрутили, чтобы не видать было. А он идет в темноте и дает
конкретные указания. Ему света не надо! Без свету скрозь землю видит. Даром
что на строителя не учился!
Товарищ Шахтком принял положение "смирно" и сказал:
- Не случайно страна назвала его Первым Прорабом!
Он был заикой. Самая простая фраза, особенно если она начиналась на
"н", давалась ему с трудом. И все же смолчать при таком разговоре он не
решился. Его молчание могло быть неправильно истолковано.
- Он, говорят, сапожником был при царе, - старался восстановить
расположение начальства Митя.
Лобода туго обернулся. Во взгляде его было что-то болезненное. Так
мать, жалеючи, смотрит на неудачное чадо свое.
- Воду проверил? - спросил он скорбно. - В бачках хоть вода-то у тебя
есть?
- Вода есть, Федор Ефимович. Только возле сто пятой кто-то кружку
унес.
- Что значит - унес? Она на цепке.
- Оторвал и унес. Совместно с цепкой. Я, Федор Ефимович, велел все
молотки,
какие есть, запустить. И с долотами, и без долот. Для шума.
- А вот это ты... - начал было Лобода, но дверь хлопнула.
И снова Товарищ Шахтком застыл в неподвижной стойке, снова начальник
забыл, что хотел сказать, и снова в контору вошел не тот, кого ждали.
В конторе появилась Чугуева.
Работала она возле воды, на гравиемойке. Грузную, крупнокалиберную
фигуру ее обтягивал дефицитный каучуковый комбинезон, и она чем-то смахивала
на водолаза. На ней были плоские, как лопаты, рукавицы и каучуковая
штормовка. Вразвалочку, будто одна нога в туфле, а другая босая, протопала
она, чмокая дырявыми сапогами-метроходами, мимо начальства и нелепо встала
посреди зала.
- Куда, куда! - вскрикнул Лобода, с ужасом взирая на рубчатые следы,
заляпавшие пурпурную ковровую дорожку. - Куда, куда! Куда, куда, куда!
Дорожка была выпрошена взаймы в соседней библиотеке и тянулась от
порога до ампирного кресла по кратчайшему расстоянию.
- Николай Николаевич! - кричал Лобода. - Ну чего же вы? Что за
безобразие? Кто это?
- Наша. С мойки, - отозвался Бибиков. - Простите, матушка, а без спросу