"Анна Арнольдовна Антоновская. Город мелодичных колокольчиков (Великий Моурави, Книга шестая)" - читать интересную книгу автора

жизни? Там, далеко позади, простиралось прошлое, насыщенное огнем,
потрясениями. Как назойливый призрак, преследовало воспоминание о Базалети,
о поражении, нанесенном им не мечом царя Теймураза, а неумолимым роком.
Ростом сравнил его с беззубым черепом, который, беззвучно смеясь, отнял у
них Даутбека, "неповторимого барса". Родная земля исчезла за гранью черной
воды. Картлийцы переступили загадочный рубеж Босфора.
- "Мать мира!" Так, кажется, назвали певцы Константинополь? - спросил
Моурави у задумавшегося Дато.
- Как бы не обернулась для нас эта "мать" мачехой.
Невольно "барсы" отшатнулись от борта. На побледневшем лице Русудан
отразилась боль сердца. Судорожным движением она положила руку на плечо
Автандила, как бы стремясь защитить его от невидимой опасности. Удивленно
взглянув на мать, он гордо расправил плечи, улыбка мелькнула в уголках его
губ. Сила молодости, безудержная сила, исходившая от него, передалась
Русудан. И она уже спокойно перевела взор на теплые волны, плещущиеся у
берега.
- Каждая дорога имеет два конца: будничный и праздничный. Будем думать
о последнем - праздничном... - Взор его упал на высоты Эюба, где белели
руины дворца ослепленного Велисария. - Византийская империя! Сюда по одной
из двух дорог пришел отрицатель буден.
- Ты, Георгий, вспомнил вовремя Шота из Рустави. Да сопутствует нам его
любовь к Родине!
- Да сопутствует! - вскрикнул Автандил. - Не он ли оставил Грузии
любовь! Дружбу! Щедрость!
- Оставил? - нежданно сказала Хорешани. - А я думала, эти возвышенные
чувства он спрятал в своем опаленном сердце.
- Не совсем так, дорогая, он не забыл, что обе дороги достойно
увенчивает один стяг: нерукотворный, и на нем начертано:

Что ты спрятал, то пропало.
Что ты отдал, то твое!

Бессмертие ума он оставил нам в дар, блистающий звездами небосвод.
Дато, преклонив колено, поцеловал край ленты Русудан.
И стало так тихо, как бывает, когда ночь уже ушла, а день еще не
проснулся.
Золотой Рог пробуждался медленно. Еще изредка мелькали то тут, то там
белые бурнусы и желтые плащи. Слышался стук копыт, перебранка на трапах. Под
наблюдением Эрасти тридцать слуг-грузин выгружали уже оседланных коней.
Старший оруженосец заботливо пересчитывал хурджини, складывая их в пирамиду.
Картлийцы медленно сошли на турецкую землю. Димитрий замедлил шаги и
безотчетно стал следить, как смуглые янычары высыпали из мешков груды
деревянных гвоздей, вздымая едкую пыль, и как торопливо их разбирали
корабельные конопатчики. Между большими судами сновали гальяны и ялики,
обдавая бухту то отвратным запахом лежалой рыбы, то нежным запахом
перевозимых роз.
Внезапно из-за леса мачт показалась великолепная султанская катарга и
пальбой пушек разогнала будничную суету. Вспыхивали огни, окутывая амбразуры
пороховыми облачками. Десятки тяжелых весел одновременно взлетали вверх и
тотчас ложились на воду, давая кораблю легкий и стремительный ход.