"Анна Арнольдовна Антоновская. Базалетский бой (Великий Моурави, Книга пятая)" - читать интересную книгу автора

Арчила разговорился с марабдинцем, он бы не так радовался ловкости своего
лазутчика.
Решено было использовать время и подготовиться к встрече с янычарами.
Их орты уже все владели искусством мушкетного боя, и пушек у них было не
меньше, чем у кизилбашей.
Едва скрывая бешенство, Андукапар сам провожал тысячу своих
дружинников, приказав напрасно не бросаться в драку и не уменьшать число
аршанцев... Утешая Гульшари, он уверял, что для охраны тбилисских ворот и
тысячи достаточно, а в Метехи, где царем ее брат, и сотни лучников,
копьеносцев и знаменосцев слишком много.
"Войной пока незачем идти, - советовала Гульшари, покусывая губы, -
пусть Хосро-мирза воюет, за этим из Ирана прибыл".
Выслушав умную княгиню, Андукапар успокоился. И правда, ни один князь
из замка нос не высовывает; и сколько Шадиман ни настаивает, все словно
оглохли. Так почему он, Андукапар, в пасть хищника должен лезть? Пусть
Иса-хан старается, за этим из Ирана прибыл.


ГЛАВА ТРЕТЬЯ

Начальник каравана, "трехглазый" арагвинец - так звали его за орлиный
зрачок, прикрепленный к чохе и якобы помогающий в путешествиях распознать
опасность, - не имел, по-видимому, никаких причин для излишних волнений. И
как раз сегодня "трехглазый" безмятежно поглядывал на небесный свод. Усы еще
не покрылись налетом серо-желтой пыли, и кожаная фляга сохранила несколько
глотков веселящего душу вина. Такая примета свидетельствовала о небольшом
расстоянии, пройденном караваном. Но в новом кисете, сшитом любящей женой из
остатков керманской шали, настойчиво звенели монеты, направляя мысли в
сторону придорожного духана.
И вдруг темное облачко, не больше мыльного пузыря, вынырнуло откуда-то
из-за дальней вершины, оно стремительно приближалось к ущелью. И хотя не
вспыхнул зеленым огнем, как ему следовало, орлиный зрачок на груди
арагвинца, он хмуро подошел к палаки - крытым носилкам, прикрепленным к
седлам двух коней, - и низко поклонился.
- Царица цариц, гроза надвигается, прикажи повернуть палаки к
придорожному караван-сараю.
Слегка шелохнулась, голубая, как воздух, занавеска, и показалось лицо
царицы Мариам, похожее на перезрелый лимон, которое могло произвести
приятное впечатление лишь на Шадимана, но в том, увы, случае, если бы не
принадлежало Мариам. Презрительно взглянув на начальника каравана, она
разразилась резким смехом, в ушах ее подпрыгнули длинные серьги.
Оказывается, она хотя и долго жила затворницей в Твалади, но именно поэтому
знает, что в августе грозу можно лицезреть лишь нарисованной на фарфоровых
чашках или вышитой на шелковых подушках. Она подправила выбившиеся из-под
надлобника крашеные волосы и повелительно изрекла, что не соизволит
совершить въезд в ничтожный караван-сарай, предпочитая обрадовать своим
посещением какой-либо княжеский замок, который должен находиться на пути
следования царицы Мариам.
Арагвинец почтительно выслушал пространную речь и посетовал, что
окрестные князья еще не позаботились воздвигнуть на одной или на другой