"Андрей Анисимов. Казино "DOG-GROUND"" - читать интересную книгу автора

на кухне.
По известной старомосковской привычке на кухне протекали все семейные
советы. Услышав про Гамбург, папа покрылся красными пятнами и прошептал:
"Ты с ума сошел?! Забыл, где я работаю? Забыл про КГБ?" Ужас перед КГБ папа
носил всю жизнь вместе с костюмом и пальто. Но если одежду он снимал,
ложась в постель, страх оставался ночью. Из-за этого страха папа почти не
говорил по телефону и морщился, когда по телефону говорили я или мама. Папа
знал, что наш телефон прослушивается. "Подумай, - продолжал папа шепотом, -
одни мысли об этом могут испортить мне всю жизнь".
Бедный папа тогда не знал, что через несколько лет и всемогущему КГБ,
и всему государственному аппарату будет глубоко плевать на все секреты. В
институте перестанут выплачивать зарплату. Лучшие помещения сдадут в аренду
сомнительным фирмам.
А научные работники кинутся писать во все заокеанские фонды, пытаясь
заинтересовать своими секретными программами и ЦРУ и Пентагон.
Я любил папу и остался в Москве. Мама хотела, чтобы я участвовал в
конкурсах. Я на несколько месяцев прирос к инструменту. Обыватели полагают,
что у музыкантов легкий хлеб. Чтобы играть в конкурсах и держать форму,
надо сидеть за роялем по двенадцать часов в сутки. Вечером родители
выпроваживали меня подышать воздухом. Я бродил по Никитскому бульвару, как
по острову, вокруг которого плывут нескончаемые вереницы машин. Дышал
парами бензина. Потом возвращался в наш Дом полярников и снова усаживался
за инструмент. Толстые стены дома топили звуки рояля. Я мог играть до
глубокой ночи, не тревожа соседей...
Выступив на нескольких конкурсах, я стал обыкновенным "дипломантом".
За мной не маячили фамилии великих предков. Я не умел искать поддержки у
вновь нарождающейся банковской элиты и на высшие награды рассчитывать не
мог. Истрепав нервы и исчерпав запас сил, я оказался предоставленным самому
себе. Работы для меня не оказалось. Классическая музыка в России
становилась ненужной. Музыкальная попса, вынырнув из самодеятельности,
заполонила московские подмостки и экраны телевизора.
Музыку заказывали новые хозяева. Крепкие, энергичные ребята,
поднявшиеся с низов, покупали примитив. Чтобы получать удовольствие от
серьезного, умного искусства, необходимо воспитание чувств.
Университеты новые ребята проходили в лавочках и киосках. Их винить не
за что... Бомонд стал посещать имена. Имя делает деньги. Денег у меня не
было. Дела семьи шли все хуже. Папе задерживали зарплату на несколько
месяцев, потом перестали платить вовсе. Часть его секретных сослуживцев
разбежались кто куда. Какие только страны не принимали наших ученых! И
Бразилия, и Уругвай, и Канада... Принимали тех, кто незаметнее. Среднее
звено, раздутое во времена развитого социализма до абсурдных размеров,
разделилось. Одни пошли торговать на барахолки. Барахолки в Москве
множились и плодились, как грибы после теплого дождя. Другие ходили на
работу как ни в чем не бывало и ждали возвращения светлого прошлого...
Папа, от природы человек восторженный, принял демократические перемены с
энтузиазмом. Он читал все газеты. Просматривал все программы новостей но
телевизору. По вечерам наша кухня превращалась в филиал Государственной
Думы.
Мамин дедушка совсем перестал ходить. К празднику челюскинцев его в
последний раз помыли, одели и вынесли в кресло. Общественность не явилась.