"Габриэле д'Аннунцио. Кошка " - читать интересную книгу автора

скрылась между сосен.
Минго еще расслышал собачий лай, долетевший до него снизу, от мостика.
Уныло смотрел он на вечереющий горизонт, где в сумерках можно было различить
рыбачьи лодки, которые возвращались в залив.

Тора, прозванная Кошкой, отнюдь не была красавицей. Восхищение вызывали
только ее желтые глаза, порою становившиеся зеленоватыми, - неподвижная
лучистая роговица, ярко выделявшаяся на широком белке, - да еще короткие
кудри цвета сухих листьев, отливавшие на солнце живым металлическим блеском.
Она жила одна на всем белом свете - у нее была только эта рыжая худая
собака, вечно голодная как шакал, да еще песни, да море.
С раннего утра уходила она к морю и, стоя в воде, ловила мелкую рыбу.
Она не выходила из воды даже тогда, когда усиливающийся прибой обдавал ее
брызгами, мочил подоткнутую юбку и чуть ли не сбивал с ног. В эти мгновения,
когда, предчувствуя бурю, чайки кружились над ее головой, Тора даже в своих
лохмотьях являла дивное зрелище. После рыбной ловли она обычно пасла на
лугах и на жнивье индюков, громко распевая и ведя долгие беседы со своей
Осой, которая, сидя перед нею, терпеливо слушала и смотрела на хозяйку.
Впрочем, она не грустила. Правда, песни ее были протяжно-унылыми,
странным ритмом своим напоминали бормотание египетских заклинателей, но она
пела их как-то бессознательно, словно они не доходили до ее слуха, не
затрагивали души. Она пела, глядя на облако, птицу, парус расширенными
зрачками, в которых сквозило удивление, и все время без устали держа у
песчаного берега свой маленький невод.
Другие рыбачки тоже пели. Но иногда ее песня, ее голос порождали в них
чувство страха, одиночества, тоски. Они умолкали, склоняли опаленные солнцем
головы, чувствуя, что колени их все больше коченеют в воде, а глазам
становится все больнее от слепящих лучей солнца. Усталые руки их опускались,
а песня Кошки замирала в истомленном зноем воздухе последним заклятием,
последним рыданием.

Слова и взгляды Минго на мгновение смутили ее. Она не могла ничего
понять, но ощущала глубоко в душе какую-то неясную тревогу, испытывала нечто
вроде гнева против этого дерзкого белозубого, толстогубого парня.
Она остановилась у опушки, кликнула Осу и погладила ее по рыжей спине.
Овладев собой, она вновь стала холодной, невозмутимой и снова запела.
Но однажды в августовский полдень она погнала стадо индюков в сосновую
рощу, ища там тени, и нашла любовь.
Она стояла, прислонившись к стволу сосны. Веки ее смыкала сонливость,
глаза подернула лучистая дымка. Кругом паслись индюки, зарывшись лиловатыми
головами в траву, где кишели насекомые. Два из них вскочили на миртовый
куст. Ветерок тихонько шуршал в зеленых кронах сосен. Вдали виднелся
опаленный солнцем берег и бирюзовая полоса моря, испещренного белыми
парусами...
Из-за деревьев появился Минго. Затаив дыхание, он стал постепенно
приближаться, он подходил все ближе и ближе: его волшебница задремала, стоя
и прижавшись к дереву.
- Тора!
Она вздрогнула, обернулась, уставившись на него своими круглыми, еще
сонными глазами.