"Глеб Анфилов. Двойная петля ("Знание - сила", 1964, № 6-7)" - читать интересную книгу автора

- Время надо уважать! - тихо проговорил Барклай и направился к стоянке
такси.
Вахтер, дежуривший в проходной института, долго не открывал. Когда,
наконец, заспанная физиономия его появилась в окошечке, профессор сказал
сердито:
- Безобразно относитесь к своим обязанностям.
Снял со щита все ключи своего отдела. Неторопливо поднялся по лестнице,
миновав лабораторию, прошел в кабннетик Рубцова.
Было тихо. Только еле заметный булькающий свист. На пульте установки
сгущения горели индикаторные лампочки.
Еще раз Барклай составил цепь умозаключений: допустим, вопреки
правдоподобию и научной достоверности, что сейчас существует двое
Рубцовых; один из них живет очередной, сегодняшний день своей жизни,
другой вернулся из завтрашнего дня и живет сегодняшний день повторно; но
так как текущий момент находится между сегодня, когда появился второй
Рубцов, и завтра, когда первый уйдет в камеру, то сейчас должен
существовать еще третий Рубцов - тот, который сидит в камере и
перемещается во времени назад, из завтра в сегодня...
Профессор был уверен: там, в камере, конечно, ничего нет. Никакого
третьего Рубцова! Но он считал, что убедиться в этом - значит бесспорным
фактом отбросить бред о немыслимом перемещении против времени. Надо
заглянуть в камеру, найти ее пустой, и тогда все станет по местам:
утреннее событие превратится в галлюцинацию, как его и объяснял вначале
вероломный Рубцов; завтрашняя газета станет подделкой, в полном
соответствии с ее действительной сущностью, потому что подлинность ее
антинаучна. В настоящей газете, разумеется, никаких таких сообщений не
будет, так как их неоткуда будет почерпнуть. Так окончательно созрело
простое решение: прежде - обесточить установку, затем - открыть и
осмотреть камеру.
Барклай подошел к рубильнику общего энергоснабжения, положил руку на
эбонитовую ручку. Но спохватился, почувствовав тошноту...
Погасил свет в кабинете. И был недоволен собой за эту неожиданную
трусливую перестраховку.
- Сдаете, Федор Илларионович, - вслух упрекнул себя Барклай, - сдаете,
профессор. Сдаете, борец против шарлатанства, - он уже кричал на себя. -
Не сдавать! Не сдавать позиций!.. - Резко опустил лапу рубильника.
Ничего не изменилось. Только прекратился булькающий свист.
Несколько секунд было тихо. Тихо-тихо. Профессор начал свинчивать гайку
с запора камеры. И тут послышались приглушенные, какие-то мягкие, ватные
удары. Бу: бу... У Барклая начался озноб. Звук явно шел из камеры. Бу...
бу... Громче, громче... Профессор дрожал, но упорно боролся с желанием
бросить диверсию и включить рубильник. Медленно, со сжатыми скулами, под
аккомпанемент ударов продолжал отвинчивать гайки наружного запора.
Отвинтив их все, прыгающими руками зажег спичку, приоткрыл дверь камеры,
осветил ее внутренность. Красноватым отблеском сверкали стены. Внизу в
углу маленький воздухоочиститель. Больше ничего. Камера была совершенно
пустой. И уже не было никаких ударов.
Барклай выдохнул полную грудь. И у него дернулось веко.
- Амен, - прошептал он, - Финита.
Сел, чтобы отдохнуть от напряжения.