"Ежи Анджеевский. Никто" - читать интересную книгу автора

- Но если так случится?
- Ты расстался бы с Евмеем?
- О нет! С ним я ни за что не хотел бы расстаться. Но ведь он был бы
тебе надежным товарищем.
- Для опасных и трудных походов он слишком стар, а ты слишком молод.
- Зато он самый преданный из всех твоих слуг, а я пред тобой
преклоняюсь.
- Наслушался небось песен обо мне и о моих подвигах?
- Преклоняюсь из-за того, что ты еще совершишь.
Одиссей рассмеялся.
- И как, по-твоему, что я совершу?
- Не знаю.
- Преклоняешься перед тем, чего не знаешь?
- Потому что то, что я знаю, я могу только любить.
- Вот как! А ты сам хорошо понимаешь, что говоришь?
- О да, господин! Понимаю вполне.
- Да, удивительный ты юноша.
- Это говоришь ты? Самый удивительный из удивительнейших?
Дубрава кончилась. Одиссей остановился. Остановился и Ноемон. Был
слышен лай собак, стороживших Одиссееву усадьбу. От тела юноши пахло
молодостью и дождем.
- Возвращайся, - сказал Одиссей. - Завтра пораньше я пришлю Евриклею.
- Не забудешь о моей просьбе?
- Думаю, ты сам позаботишься, чтобы я не забыл.
- Я-то могу напоминать, но решить можешь только ты.
И он повернулся, чтобы уйти, но Одиссей положил ему руку на плечо.
- Что ты сам ценишь больше - любовь или преклонение?
- То, пред чем я преклоняюсь, я могу полюбить.
- То? Птицу, мотылька, цветок?
- Все.
- Так возлюби сны этой ночи.
- Не знаю, придется ли мне видеть сны. Я должен бодрствовать.
17. Одиссей и Смейся-Плачь. Место любое. Но вероятней всего огромный,
богато изукрашенный зал Одиссеева дворца. Покой этот внутри - о чем забыл
песнопевец - весь сиял, будто озаренный солнечными лучами или лунным светом.
Стены были обшиты медью, карнизы окрашены в голубой цвет, двери позолочены,
потолочные балки покрыты листами серебра. По обе стороны величественных
двустворчатых дверей стояли золотые и серебряные псы, по преданию,
передаваемому из поколения в поколение, изваянные самим Гефестом. Вдоль стен
тянулись скамьи, покрытые богато вышитыми коврами. Золотые статуи с лицами
юношей держали в поднятых руках наполненные оливковым маслом светильники,
дабы вдоволь было света на вечерних и ночных собраниях, а также на пирах. В
глубине продолговатого зала на возвышении, покрытом смирненским ковром, -
тронное кресло с резными подлокотниками, отделанное золотом, серебром и
перламутром.


(Вначале Одиссей один. Он сидит на троне, задумавшись и слегка сгорбившись,
что заметно его старит. Через некоторое время входит Смейся-Плачь и, едва
переступив порог, падает на колени.)