"Ежи Анджеевский. Никто" - читать интересную книгу автора

- Он быстро придет в себя. Ноемон у него отличная сиделка. К тому же
выезжаю я ведь не завтра. Время меня не торопит. Осмотрительность и
дальновидность - вот мои верные спутники. Условие только одно.
- Оно будет выполнено, - молвила Евриклея, - парадный зал будет заперт,
никто, кроме тебя, не сядет на твой царский трон. Разве что...
- Телемах, если он вернется, то вернется со мной.
На что мудрая ключница:
- Извини, Одиссей...
- Я знаю, о чем ты хочешь спросить. Что делать, если оба мы не
вернемся? К тебе явится гонец с моим перстнем и скажет, как распорядиться с
царством.
- Но я тоже смертна.
Одиссей задумался.
- Что же тогда?
- Завоеватель всегда найдется, - ответил он, все еще думая как бы о
другом.
- А если явятся двое или несколько?
- Понимаю, может победить самый худший. Но даже они сеют семена,
которые не погибают.
И, помолчав:
- Не заглядывай, Евриклея, так далеко в будущее. Лучше будем печься о
собственной славе и о славе нашего времени.
И, еще помолчав:
- Ты, однако, не сказала мне, что думаешь обо всем, что я тебе сказал.
Но тут со двора послышался громкий и звучный голос Ноемона:
- Одиссей, Одиссей!
26. Ночь была тихая, звездная, и хотя Ноемон бежал ко дворцу Одиссея
так быстро, как только мог, дорога средь могучих многовековых дубов,
спускавшаяся далее по прибрежным холмам в виде тропинки, казалась ему
гораздо длиннее, чем та, которую он столько раз проделывал как гонец,
передающий господину донесения слуги. Он не испытывал ни отчаяния, ни даже
скорби. Главное, стремился поскорее оказаться перед разбуженным от сна
Одиссеем и сообщить ему то, что должен был сообщить. И если что-то он и
чувствовал, то прежде всего упоительную легкость своего тела, свободное свое
дыхание, быстроту ног и много вольного пространства в груди - сердце билось
ровно, лишь чуть-чуть ускоренно, как бы помогая быстрому бегу.
Только перед воротами Одиссеевой усадьбы он остановился и натянул на
голое тело короткий хитон, который, выбегая из дому, впопыхах перекинул
через плечо. Ворота, как на грех, были заперты. Он забарабанил по ним
кулаками. Чуткие собаки ответили дружным лаем. Они сбегались к деревянным
воротам, заливаясь все громче и громче. Ноемон собак не боялся, но сразу
смекнул, что оголтелый лай всей своры вряд ли разбудит коголибо из челяди, а
если и разбудит, то вряд ли заставит выйти во двор. И он сделал несколько
шагов вдоль ограды, согнувшись и ощупывая камни, не найдется ли такого, на
который можно было бы опереть ногу. Наконец подходящий камень нашелся,
Ноемон вскочил на выступ, где с трудом уместились пальцы одной ноги, и, едва
не потеряв равновесие, успел все же ухватиться обеими руками за край ограды;
теперь он легко подтянулся вверх и мгновенно, будто с разбега одолевая
препятствие, спрыгнул на землю, уже на той стороне, куда ему надо было
попасть.