"Ежи Анджеевский. Апелляция" - читать интересную книгу автора

будто я, его родной шурин, стал агентом иностранной разведки. Помню, когда
первый шок прошел и ноги у меня перестали подкашиваться, я подумал: ну нет,
братец, это тебе так просто не пройдет, знай, что я не слепой и не глухой,
соображаю, что вокруг меня происходит и какую скверную шутку гражданин шурин
согласился со мной сыграть, и я вошел в комнату, не помню, поздоровался или
нет, но помню, что, увидев меня входящего, он покосился, как косятся люди, у
которых совесть нечиста, но свое иудино занятие не прервал, продолжал
возиться с прической, только нервничал слегка, расческа у него в руке
дергалась, как подключенная к электросети, а второй рукой он, тоже нервозно,
манипулировал зеркальцем, таким, как у меня, то к одной щечке его подвинет,
то к другой, а должен заметить, что волосто у шурина - кот наплакал, он
лысеет, словно протертый на локтях пиджак, и, стало быть, гребенка не очень
нужна для этой дюжины волосков, я сроду не видел, чтобы он так возился со
своей прической, но нисколечко не удивился, так как сразу сообразил, в чем
дело, что мой Иуда-шурин плевать хотел на свою внешность, просто ему сверху
приказали или хитро растолковали, что надо мне дать сигнал - они, мол, бдят
и каждый мой шаг, даже дома, замечают и фиксируют, ну а раз он уже так
скатился на вражеские позиции, то я, войдя в комнату, что делал редко, и не
помню, поздоровался или нет, а он покосился на меня и продолжал возиться с
зеркальцем и гребенкой, я спокойно спросил, как ни в чем не бывало:
причесываешься? а он, в шпионском искусстве еще далеко не генерал, ужасно
смутился, у него затылок побагровел, полнеет шурин мой, животик у него
появился, но тут же овладел собой, надул щеки, выпятил живот и, не отрываясь
от зеркала, буркнул: ну и что? так мне во всяком случае показалось: вроде,
ну и что? тогда я, не сводя с него пристального взгляда: и одеколоном волосы
побрызгал? а он: не нравится, что ли? а я: отчего же не нравится, мне и
гребенка тоже нравится, и зеркальце, и жду, что он скажет, ну, он и сказал,
поставив зеркальце на стол и подтянув сползшие брюки: послушай, Мариан, так
он сказал, вот тебе добрый совет - не лезь, куда не надо, а я ему на это -
знаю, что у тебя для меня всегда добрые советы, отлично знаю, тогда он, и
затылок у него снова побагровел, раз знаешь, то катись отсюда и дверь за
собой прикрой, ладно, думаю, ты еще, братец, актер так себе, и хотел было
выйти, но вдруг гляжу: на спинке стула, рядом с неубранной постелью,
новенький пиджак висит, готов поклясться, что новенький, никогда я такого
серого, в елочку чуть потемнее, у шурина не видел, а сорочка белая,
нейлоновая тоже показалась мне новой и иностранного происхождения, не иначе,
как Иуда-шурин приобрел все это в комиссионном на улице 1-го Мая, рядом с
площадью Свободы, я назавтра проверил, так оно и есть, у меня так частенько
бывает, что я быстро и верно угадываю, правильно оцениваю факты, вот,
значит, когда я увидел эти одежки моего домашнего шпиона, небрежно брошенные
на стул, я вспомнил, что накануне вечером шурин вернулся домой поздно, в
одиннадцатом часу, что он здорово поддал - догадаться было нетрудно, он
нисколько не считался с тем, что у нас с женой уже свет был погашен, его
вообще в излишней вежливости не упрекнешь, а уж когда выпьет, то ведет себя
и вовсе бесцеремонно, мне все стало ясно, человек может соврать, но факты не
врут, надо их только правильно сопоставить, и я, хотя руки у меня задрожали
и дыхание перехватило, не подал виду и спросил: сколько же тебе дали? а он
гребенку рядом с зеркальцем на стол положил и говорит явно осипшим голосом:
не понимаю, о чем ты? понимаешь, понимаешь, я в ответ, и пришлось мне в стол
упереться, потому что руки у меня снова затряслись, прекрасно знаешь о чем,