"Ежи Анджеевский. Врата рая" - читать интересную книгу автора

своих мелких, еще невинных грехах, старый человек думал: если юность не
спасет этот мир от гибели, ничто больше не сумеет его спасти, потому-то все
надежды и чаяния я возложил на этих детей, стремящихся к цели, которая не
под силу ни им, ни мне, и вообще никому на свете, Боже, пребудь с этими
невинными детьми, я, не чуждый никакого греха, я, изведавший в полной мере
всяческие заблужденья, я, которому, несмотря на монашеское облачение, и
дряблую кожу, и увядшие губы, и стопы, являющие собой оскорбление радости и
гармонии, равно знакомы дно темных бездн и призрачный блеск неисполнимых
желаний, я, великий и всемогущий Боже, не допусти, прошу, чтоб когда-нибудь
сбылось то, что привиделось мне в ужасном сне той ночью, когда я возжелал
служить этим невинным детям, я увидел во сне мертвую, спаленную солнцем
пустыню, взгляни, - послышался рядом бесстрастный голос, - вот Иерусалим
жаждущих и алчущих, перед тобой высятся его священные стены и башни, ты
видишь райские врата, ибо врата рая воистину существуют лишь на мертвой,
спаленной солнцем земле пустыни, лжешь, - ответил я, - пустыня это только
пустыня, пустыня это могила жаждущих и алчущих, - возразил тот же самый
бесстрастный голос, - в пустыне высятся священные стены и башни Иерусалима,
на ее мертвой, спаленной солнцем земле открываются перед жаждущими и
алчущими гигантские врата рая, помню, я хотел еще раз сказать: лжешь,
пустыня это только пустыня, но внезапно понял, что незримого голоса подле
меня уже нет, зато увидел двух юных отроков, одиноко бредущих пустыней,
Боже, - подумал я, - неужто среди многих тысяч они единственные уцелели,
Боже, сделай, чтобы не было так, и, едва я это подумал, старший, который вел
за руку младшего, споткнулся и упал, иди, - сказал он, из последних сил
поднимая голову - я немножко отдохну, скоро начнет светать, я видел его
руки, глубоко зарывшиеся в сухой песок, и темноволосую голову, борющуюся с
последней, смертельной усталостью, иди, - повторил он, - пока еще темно, но
сейчас рассветет, и ты увидишь Иерусалим, тогда младший, светловолосый и
хрупкий, спросил: а ты со мной не пойдешь? иди, - сказал старший, а я видел,
что голова его бессильно падает, губами он уже касался песка, - иди вперед,
прямо вперед, уже начинает светать, сейчас ты увидишь стены и башни
Иерусалима, иди, я отдохну немного и тебя догоню, тогда младший зашагал
послушно вперед, и по его движеньям я сразу понял, что мальчик слеп, Боже, -
подумал я, - пробуди меня от этого сна, я все еще не видел лица слепого, он
шел один средь мертвой, спаленной солнцем пустыни, неловкими руками ощупывая
пустоту, словно искал в ней опору, а другой, мертвеющими уже губами касаясь
песка, еще успел сказать: светает, я вижу громадные стены и ворота
Иерусалима, позолоченные светом, который не знаю откуда исходит, то ли от
самих стен, ворот и башен, то ли от золотого сиянья, разливающегося в
воздухе и в небе над ними, Боже, не допусти, чтоб когда-нибудь сбылся этот
ужасный сон, я уже и проснулся, и еще был во власти сна, когда маленький
светловолосый слепец, продолжая идти вперед и касаясь руками пустого воздуха
так, точно настоящих, касался стен, обратил ко мне лицо, и тогда, нет, не
тогда, а сразу после той мучительной ночи, когда, обремененный всеми грехами
и горячей, чем когда-либо, жаждущий искупленья грехов, я вышел навстречу
крестовому походу детей и сказал: милые мои дети, избранные Богом для
обновления несчастного рода человеческого, раз уж вы стремитесь к столь
высокой цели, очиститесь от своих невинных грехов, да настанет для вас в
преддверье далекого пути час всеобщей исповеди, вот тогда я увидел перед
собой лицо одинокого слепца средь мертвой, спаленной солнцем пустыни, и, не