"Александр Андрюхин. Десятый круг ада" - читать интересную книгу автора

провоцировала. Понимаете?
- Нет!
На том конце провода погрузились в раздумье.
- Понимаете ли, Валерий Дмитриевич, я не могу вам всего рассказать.
Это не моя тайна. Но все знать вам, вероятно, и не нужно? Вас, должно быть,
интересует только одно: преступница ваша дочь или нет? Отвечаю с полной
уверенностью: ваша дочь не преступница, не убийца и не член криминальной
группировки, как её, вероятно, будут представлять на суде. Та команда, в
которой она была, к криминалу не имеет никакого отношения. Это все, что я
могу вам сказать. Извините!
Пришло время задуматься банкиру. После тяжелой паузы он спросил:
- Но где вы с ней познакомились?
- В Симбирске, в девяносто четвертом году. Она приезжала с одной
бригадой... Извините, не могу сказать, что за бригада и кому она служит.
Словом... мы вместе работали по одному делу.
- Что? - поднял брови банкир. - Она была в девяносто четвертом в
Симбирске и не дала о себе знать?
- Поверьте, работа, которую она делала, стоила того, чтобы временно
забыть о дочерних чувствах. Кстати, вас она видела на балу у
вице-губернатора. Если бы вы её узнали, то провалили бы операцию.
"А ведь точно!" - осенило банкира. В тот вечер, в загородном доме
Канаева... Черт! Когда он вошел в зал, то ему показалось, что в этом пьяном
водоворота мелькнуло знакомое лицо. Он хотел приглядеться к той девушке,
танцевавшей с одним известным ублюдком, но вице-губернатор закрыл танцующую
пару спиной. А потом даме, кажется, сделалось плохо.
- Так чем же она занималась все эти годы? - спросил банкир. - Из того,
что вы рассказали, я не понял ничего.
- Считайте, что она была на службе, - спокойно ответил Закадыкин. - И
не спрашивайте, у кого. Не отвечу. Извините. К сожалению, время мое
истекает. О вашей дочери я знаю очень мало. Видел её всего один раз в
октябре девяносто четвертого. И все. Так что добавить к тому, что я вам
рассказал, мне практически нечего.
- Подождите! Не вешайте трубку! Я хочу спросить: знаете ли вы поэта
Александра Полежаева?
- Полежаева? - удивился Закадыкин.

- Это мой друг. Он бесследно исчез в восемьдесят девятом. А,
собственно, почему вы меня о нем спрашиваете?
- Могла ли моя дочь быть с ним знакома?
- Вряд ли! Их пути никак не пересекались. А вот с его женой она,
кажется, была знакома. Даже более чем знакома.
Закадыкин тяжело вздохнул и задумался.
- Что значит "более"? - насторожился Быстрицкий.
- Видите ли... Близкие подруги знают друг о друге меньше, чем ваша
дочь знала о Полежаевой. А ведь я у Софьи спрашивал, была ли она знакома с
женой поэта. Софья, ответила, что не была. И соврала.
- Почему вы решили, что соврала? Софья не имеет привычки лгать.
- Видите ли, в чем дело... - замялся Закадыкин. - Когда той осенью я
принимал их в своей квартире, ваша дочь почему-то сразу бросилась ко мне,
как будто знала сто лет, а между тем видела меня впервые. И я видел её