"Гвардеец – Дороги Европы" - читать интересную книгу автора (Данилов Дмитрий Мастерович)

Глава 15

Гулянка шла уже вторые сутки. Густав Бирон, два молоденьких офицера Измайловского полка, пожилой майор-семёновец, малознакомые штатские, очевидно земляки-курляндцы, и я на протяжении двух суток только и делали, что кочевали из кабака в кабак. Пока вокруг счастливой матери и новорождённого хлопотали медицинские сёстры, кормилицы и няньки, мужскую компанию выпроводили из дома, чтобы не занесли инфекцию. И понеслось.

Наверное, я побывал во всех австериях Петербурга. Мы шумной толпой вваливались в заведение, проскакивали 'чёрную половину', где вместо тарелок использовались дырки, выдолбленные в столах, а ложки посетители приносили с собой, врывались на 'чистую' часть. Нетрезвый, раскрасневшийся Бирон громогласно подзывал хозяина, требовал, чтобы несли самое лучшее.

– Даже не говорите, сколько это стоит, просто несите. Я плачу за всё! – восклицал он.

Компания занимала место возле окна, прислуга суетливо накрывала столы, все безмятежно шутили и смеялись. Дорогое вино лилось рекой; билась посуда; мялись серебряные стопки и бокалы; дощатый пол ходил ходуном от стука каблуков; ломалась мебель: табуреты, стулья, скамейки, лавки; вызванные музыканты валились с ног от усталости. Откуда-то взялись разряженные густо напудренные и накрашенные девицы в ярких шёлковых туфлях и пышных кружевах. Дамы заливисто хохотали, наравне с мужчинами пили за здравие младенца и смело подходили к столу, где для особых гостей лежали приготовленные кисеты с душистым табаком, короткие голландские трубки из глины и 'фидибусы' для их раскуривания. Во время танцев девицы лихо отплясывали некое подобие канкана (точно не уверен, но, кажется, это я спьяна научил их этим мулен-ружским штучкам), музыка горячила кровь, хмель ударял им в головы, выветривая остатки стыда, юбки задирались всё выше и выше, ноги подбрасывались уже почти к голове. Короче, выполненная в полном соответствии с канонами соцреализма картина полного морального разложения аристократии.

К чести Бирона замечу, что в танцах он не участвовал, только много пил и блаженно улыбался.

– У меня есть сын. Слышите, барон, сын!

Подполковник стукал могучим кулаком по столу, заставляя посуду подпрыгивать. Камзол был расстегнут, офицерский галстук снят, мокрый от дождя плащ-епанча небрежно повешен на спинке высокого стула. Мутный взор Бирона никак не мог сфокусироваться на мне.

– Да, сегодня я пьян, как сапожник. И буду пить еще, сколько захочу, – с непонятным вызовом вдруг проговорил подполковник. – Благодаря вам, любезный Дитрих, я пью от радости, а не с горя. Мне никогда ещё не было так хорошо! Какое счастье, что вы догадались привезти этого англичанина…

Я подцепил вилкой кусок нарезанной буженины, с удовольствием прожевал и стал вспоминать.

Мне повезло. Джон Кук, выжитый завистливым главным хирургом из военного госпиталя в Кронштадт, только начал собирать вещи. Я несколькими словами обрисовал ему ситуацию.

– Княжна при смерти, поспешите. Англичанин задумался.

– По здешним правилам в тяжёлых случаях я должен посоветоваться с кем-то из моих коллег, и только после вынесения коллегиального решения могу приступить к операции. В противном случае, если пациент, не приведи Господь, скончается, меня ждёт суровое наказание. К тому же речь идёт о невестке самого герцога Бирона. Если княжна умрёт, боюсь даже представить себе все последствия. Вы желаете, чтобы я окончил свои дни в холодной Сибири?

– Я желаю, чтобы вы не упустили свой шанс, уважаемый доктор. Я верю в вас и ваши чудесные руки. В них теперь находится ваша будущая карьера в России.

– Хорошо, – решился англичанин. – Мэри, – позвал он горничную, – принесите мою сумку с инструментами. Я выезжаю вместе с господином фон Гофеном.

Я не врач, познания в медицине у меня самые посредственные, но даже мне хорошо известно, что операция, прозванная кесаревым сечением, делалась ещё в древние века. По легенде таким способом появился на свет будущий римский император Гай Юлий Цезарь (Кесарь), в честь него это хирургическое вмешательство в процесс родов и получило своё название. По идее и в России, где медицина пусть и не находилась на передовых позициях, кесарево сечение делалось тоже. И хотя Густав Бирон был далеко не последним человеком в империи и мог позволить себе пригласить к жене лучших специалистов, акушер, наблюдавший за Александрой Александровной, то ли не обладал достаточной квалификацией, то ли оказался полным фаталистом и не стал ничего предпринимать, положившись на естественный ход вещей. В итоге княжна умирала, и, сдаётся, что в привычной для меня истории, она, скорее всего не перенесла родов и скончалась. Но тут вмешался его величество случай. Густав Бирон встретился со мной, а я привёз к постели роженицы Джона Кука, талантливого хирурга, способного пойти на риск ради спасения чужой жизни.

Небеса благоволили к молодой женщине. Она счастливо разрешилась прекрасным как ангел младенцем. Доктор, отважно сражавшийся за её жизнь, сам смертельно устал и выглядел словно привидение. Бирон щедро наградил его деньгами и драгоценностями, пообещал лично принять участие в дальнейшей карьере и доставил домой в своей карете с четвёркой лошадей, запряжённых цугом.

А теперь мы с полковым командиром сидели и пили на брудершафт. К тому моменту я мало что соображал, заплетающимся языком что-то рассказывал кивающему как китайский болванчик Густаву. Мы, два немца, горячо обсуждали будущее нашей, да-да, именно нашей России. И пьяный счастливый подполковник вынес для себя немало нового.

– Это будет трудно, Дитрих, но, клянусь самым дорогим, что у меня есть – новорождённым сыном, мы с тобой многое сделаем! На этой земле родился мой Карл, и только поэтому она уже заслужила право стать счастливой! Мы с тобой ещё обсудим наши планы, но уже на резвую голову, а сейчас… ик…. выпей со мной до дна.

Только на третьи сутки я вернулся в нашу избушку и забылся крепким мертвецким сном. Бирон разрешил не показываться на службе до начала следующей недели. Каюсь, что забыл похлопотать о кузене, и несчастному юноше несколько дней приходилось бросать на меня завистливые взоры. Его по-прежнему ждали кирка и носилки, в то время как я мог предаваться сладчайшему ничегонеделанью.

Затем в моей жизни произошли очередные изменения. Прискакал вестовой из штаба, который передал приказ сегодня же явиться в Летний дворец, чтобы предстать перед её величеством. Понятно, что событие это, мягко говоря, неординарное, поэтому мы с Карлом драили мундиры, пока не привели их в полный порядок. Пуговицы сверкали, выскобленные бритвой щёки блестели. Один из офицеров по такому поводу отправил за нами свой экипаж. Было здорово прокатиться на нём ко дворцу.

Чижикова и Михайлова вызвали тоже. Их доставил полковой извозчик. Михая нигде не было. Похоже, у них с Ушаковым своя свадьба.

Горели масляные лампы и разноцветные свечи. Лакеи с подносами полными фруктов и напитков обходили гостей. А их было немного, преимущество люди военные: драгунский офицер без глаза и с перевязанной рукой (его раненным доставили из Крыма, где сей драгун изрядно отличился), армейский капитан, тоже герой турецкой войны, сержант, которому удалось найти месторождение, богатое железной рудой, моряки, отвечавшие за спуск на воду нового фрегата. Компания подобралась хорошая, и, хотя первое время все держались особняком, томительное ожидание заставило нас сойтись поближе и перекинуться парой общих фраз.

Раздвинулись бархатные завесы шторы, шурша шёлковым платьем, появилась императрица в сопровождении герцога Бирона, Ушакова и многочисленных придворных: стайки юных и смазливых фрейлин, непрерывно болтающих бабок-шутих, чёрных как смертный грех арапов в роскошных, переливающихся на свету одеяниях.

Солдаты из дворцовой роты взяли на караул. Знаю, что в большинстве своём это недавно набранные рекруты, которых с первых же дней службы взяли в оборот, добиваясь личной преданности к императорскому дому. Натаскивают рэксов! Что ж, красивые мундиры и высокую честь надо отрабатывать.

С прошлой встречи Анна несколько пополнела, но эта была как раз та приятная полнота, что делает даму лишь привлекательней. Мы склонились в учтивом поклоне, по очереди приложились к пахнувшей фиалками руке с пальцами, унизанными тяжёлыми перстнями.

– Встаньте, герои, – прозвучал величественный голос. – Вы немало потрудились во славу Отечества и достойны награды.

Я распрямился, увидел перед собой сияющий взгляд императрицы и понял, что она меня сразу узнала

– Фон Гофен, от генерал-аншефа мне стало известно, что с поручением его вы справились с честью. И хоть оно оказалось трудным, выполнили без урона для себя. Кажется, я обещала возвести вас в офицерский чин?

– Так точно, матушка, обещали, – поддакнул Ушаков. – Я тому свидетелем буду. Голова его, покрытая пышным париком, утвердительно покачнулась.

– Быть тогда по сему, – императрица обернулась к Бирону. – Яган, проследите, чтобы молодой человек получил заслуженный чин поручика Измайловского полка.

– Не сомневайтесь, ваше величество, – обер-камергер Бирон взглянул на меня не без интереса. Наверняка он уже знал, какую роль я сыграл в счастье его брата.

– И ещё, – решила вдруг проявить дополнительную щедрость Анна. – Вели от моего имени отписать барону фон Гофену людишек и землицы. Чай с одного жалованья живёт, а ему ещё дом строить надо, семейством обзаводиться. Ты верно до сих пор без супружницы, барон?

– Так точно, ваше величество, – удивлёно произнёс я, не понимая, к чему ведёт Анна Иоанновна. – Холост я.

– Оно и плохо. Надобно чтобы по Руси много таких здоровяков бегало. Женись, настрогай детишек, чтобы кровь с молоком! Нам ещё долго воевать придётся, пределы имперские раздвигать. Нужны мне крепкие подданные, ой, как нужны!

– Не на ком мне жениться, ваше величество. Нет у меня невесты.

– Неужто во всём Петербурге не сыскалась зазнобушка? Али ты из приверед каких? – лукаво подмигнула Анна.

– Что вы, ваше величество? Человек я простой, не из тех, кто носом крутит. Наверное, не настал ещё мой черёд.

– Это горе поправимое, – усмехнулась императрица. – Настюшка, голубушка, пойди сюда, не стесняйся.

Фрейлины раздвинулись, пропуская невысокую миловидную девушку. Черты её лица показались мне знакомыми: большие глаза, тоненький прямой носик, ямочки на щеках. Мы определённо уже встречались, но где и при каких обстоятельствах не помню. Императрица нежно полуобняла девушку, едва доходившую ей до плеча.

– Нравится кавалер тебе, Настюшка? Ты не смотри что он с виду такой строгий. Чай сердце у него не каменное. Любви в нём много нерастраченной. Хороший муж тебе будет, надёжный. За ним, как за стеной каменной спрячешься. Лестно, конечно слышать про себя такое, но…

Настя взглянула на меня с таким испугом, будто я, по меньшей мере, был Кинг-Конгом. Да и мне, признаюсь, вдруг стало не по себе. Неприятно резануло в груди. Хоть девушка и симпатичная, но выбирать невесту я бы предпочёл самостоятельно.

– Как скажете, матушка, – еле слышно пролепетала она.

– А так и скажу: быть тебе женой поручика фон Гофена, – холодно произнесла императрица. – Ну, кланяйся, дурёха, я ведь добро тебе делаю.

– Благодарствую, матушка, – чуть не плача сказала моя 'суженая' и поцеловала Анне Иоанновне руку.

– Ну а ты что столбом стоишь, дурень? – подтолкнул меня Ушаков. – Благодари её величество за милость.

– Да, но…

– Что 'но'? – засмеялась императрица. – Я тебе не просто невесту сватаю, а Анастасию Тишкову из древнего рода боярского. Умница, красавица, с приданным богатым. Счастье само тебе в руки плывёт, фон Гофен. Не упусти лебёдушку.

Враз пересохшими губами я прикоснулся к ладошке императрицы, распрямился, перевёл взгляд на навязанную невесту.

Стоп, чего я тут нюни распустил? Девица ведь и впрямь недурна. Совсем соплюшка, конечно, но очень даже ничего. И желание сопротивляться монаршей воле вдруг улетучилось. В принципе, почему нет? Мне девушка понравилась. Я может, и не обладаю рентгеновским зрением, но порядочного человека распознать могу. Фрейлина эта дворцовым воспитанием ещё не испорчена: вон, стоит, краснеет как помидор на солнце. Никогда бы раньше не подумал, что румянец способен сделать человека краше. А полюбит ли она… Да ладно, я ведь не пальцем деланный: язык подвешен, благодаря художественной литературе в курсе каким органом женщины нас, козлов, любят (ушами, конечно). Касательно внешности: не страшней обезьяны, а для мужика это главное. Так, во всяком случае, наш физрук в школе говорил, а у него большой опыт по этой части: три брака, пять детей.

Вот что значит гормоны! Заиграли при виде красотки, сволочи! Сами собой забылись обширные планы на ближайшее будущее, миссия, возложенная корректором реальности на мои широкие плечи. Напрочь из башки вылетели!

– Вот токмо свадьбу сыграем на будущий год, когда с войны возвернёшься, – добавила императрица.

Тут я понял, что моё участие в будущем военном походе дело уже решённое. А когда вместе с офицерским патентом получил ещё и документы на деревеньку Агеевку, её жителей и близлежащие земли, сполна ощутил себя барином-крепостником. Так я стал кровососом и эксплуататором.