"Леонид Андреев. Gaudeamus " - читать интересную книгу автора

я вспоминал Наташу. Я ей рассказывал все оперы, какие видел, даже
представлял немного, и "Фауста" она знала хорошо... Кажется, это вы,
товарищ, привели стихи Эдгара Поэ?
Гриневич. Я.
Ст. студент. А помните вы конец?.. "И в мерцаньи ночей, я все с ней, я
все с ней, с незабвенной - с невестой - с любовью моей"... Да.
Лиля. Вот что, вы приходите к нам, мы с Верочкой живем. И я к вам
ходить буду, можно?
Ст. студент. Сердечно буду рад.
Лиля. Я буду называть вас Старым Студентом - хорошо? (Утирает слезы.)
Петровский. Размокропогодилась наша Лилюша.
Онуфрий. А тебя не трогают, ты и молчи. Видишь, народ безмолвствует.
Ст. студент(поднимая голову). Да... И вот, товарищи, я пришел к вам,
примите меня. Правда, я немного стар, и среди ваших черных голов моя может
казаться странною и наводить на печальные мысли... но я искренно предан
науке, горячо люблю молодость и смех и во всем буду хорошим товарищем.
Примите меня.
Молчание.
Костик(мрачно). Что же, можно. У нас в уставе есть примечание к
параграфу пятнадцатому, так по этому примечанию, в исключительных, конечно,
случаях...
Козлов. Вспомнил!
Общий смех.
Ст. студент(улыбаясь). Чему они?
Дина(смущенно). Да так. Наш Константин Иванович ужасный формалист, и
если в правилах чего-нибудь нет, так он тут же сочиняет примечание.
Тенор. Законник!
Во время дальнейшего разговора Стамескин и Онучина прощаются с Диной и
уходят.
Костик. Ну ладно, законник. Надо же оформить, с меня же потом спросите.
Ну, а кто рекомендует?
Лиля. Я.
Петровский(тонким голосом). Мы с Верочкой.
Костик. Да нельзя же так, Лиля, вы сами сейчас только увидели товарища.
Тогда и все мы можем рекомендовать.
Лиля. Ну все и будем рекомендовать - тем лучше.
Тенор. Петр Кузьмич, чай готов. Пойдемте, я проведу вас в столовую.
Дина. Ну, ушли! Что же вы не идете в столовую, Петр Кузьмич? И я с вами
пойду, я вас чем-нибудь покормлю. Вы устали, бедный? Мы вас замучили.
Ст. студент(идя). Я так тронут вашим сердечным товарищеским приемом,
Дина. Сегодня я впервые почувствовал себя действительно молодым и
сердечно...
Уходят в столовую. Здесь непродолжительное молчание.
Онуфрий. Старенек.
Кочетов. Да, есть тот грех.
Блохин. С-седой.
Козлов. Седой. А бородка-то клинушком, чтобы поменьше казалась.
Бодрится.
Онуфрий. Бунтует. (Вздыхая.) Э-эх-ма! Вот она жизнь-то, Сережа. Живешь
так-то, живешь, ничего и не чувствуешь, а там хвать - снег тебе на голову и