"Леонид Андреев. Жертва" - читать интересную книгу автора

истерики, теперь она смотрела с легкой, почти насмешливой улыбкой. Так, с
улыбкой вспомнила она свою неистовую ревность - к старухе-то! - свою
ненависть, дикие выкрики и слезы: смешно подумать - кокоткой ее называла,
старуху-то! С той же улыбкой мудрости, спокойствием человека, сытно
пообедавшего, глядела она на маленькие и действительно смешные попытки
Михаила Михайловича в чем-то подражать полковнику: он и халат себе такой же
сделал, пользуясь указаниями Таисии, и чубуки развесил над турецким диваном,
хотя сам и не выносил табачного дыма, и что-то военное старался придать
своему безнадежно мирному и тихому лицу. Пусть - это никому не мешает.
Уже после первого ребенка, Лелечки, она заметно пополнела и окрепла, и
исчезли всякие придыхания в легком, а после второго, большеголового Яшеньки,
у нее появилось даже некоторое дородство, сановитость, и определенно
прорезалась морщинка на том месте, откуда в будущем обещал набухнуть второй
подбородок. Намечалось несомненное сходство с покойной матерью. На это
обстоятельство первый обратил внимание Михаил Михайлович и был, конечно, в
восторге: теперь его мечта окончательно сливалась с действительностью.
- Но это замечательно, Таисия! - восклицал он, сличая портрет и жену,
это замечательно: ты становишься вылитая покойница маман! Это такое счастье
для нашего дома... ты знаешь, как я всегда уважал твою маман!
- Да, я знаю, Мишель, ты благородный человек.
- И ты так пополнела, милочка, просто прелесть! - Он деликатно,
ощупывая жировые складки на пояснице жены, обнял ее и усадил с собою на
турецкий диван, откуда особенно хорошо был виден портрет Елены Дмитриевны с
подведенными веселыми глазами. Таисия положила голову ему на плечо и
подтвердила:
- Да, скоро хоть лечиться от полноты, а помнишь, какая худая я была?
ужасно. Это от детей, Мишель: мама говорила, что и она до моего рождения
была слабенькая. А ты заметил, Мишель?.. Нет, не скажу!
Михаил Михайлович отвел глаза от портрета:
- Что, моя козочка? Говори, говори - ну?
Таисия отодвинулась и слегка покраснела.
- Мишель, ты помнишь, как у меня всегда краснел прежде нос? Понимаешь,
во всякую погоду, всегда?
- И в комнатах?
- Ну да: и в комнатах!
- Да, что-то помню.
- А теперь? Нет, ты внимательно посмотри, это чудо. А теперь?
Михаил Михайлович старательно всматривался, но не мог найти даже намека
на красноту.
- А теперь... А теперь... Нет, Таисия, ничего подобного. Совершенно
белый нос, совершенно! Даже представить трудно, что хоть когда-нибудь он был
красный!
И, счастливо вздыхая, Таисия подтвердила:
- Был, Мишель, был, это только ты не замечал, глупенький мой мальчик.
Они поцеловались, дружески и нежно, как муж и жена, живущие счастливо.
Потом молча, в задумчивости, стали смотреть на портрет, и он молча, не
мигая, смотрел на них из роскошной рамы. Невинно и пьяно, как от веселящего
газа, глядели подведенные глаза покойницы, принесшей мир и благополучие дому
сему.
1916 г.