"Леонид Андреев. Жертва" - читать интересную книгу автора

взирала на них с высоты, то страданиям ее не могло быть краю и предела.
Исключительных положений не терпит, однако, жизнь, и двух женщин она
привлекла к некоему правилу: кто-то добрый и влиятельный устроил Таисию на
службу, впряг ее в работу, и она заработала, и началось терпимое и обычное:
вдовая мать-старуха и дочь на службе, существование бедственное, но
возможное. Так прошло десять лет со смерти полковника. И вначале Таисия
плакала день и ночь, так как ничего не умела делать, и ее без стеснения
ругали дурой и гоняли со службы; потом приспособилась, крепко уселась в
конторе одного большого торгового дома и успокоилась; и несколько лет
единственным настоящим ее мучением была краснота носа, ничем не устранимая,
противная, заметная даже под пудрой. У всех девушек в конторе, и магазине, и
на улице носы были белые и краснели только от холода или от сырости, а у
Таисии у одной, может быть, на десять тысяч, нос все время и без причины
краснел. Почему?
Потом стала у нее болеть грудь, вся костяная доска, и начались
невралгии. Потом она почувствовала себя усталой, так устала, что хотелось
умереть. Потом усталость прошла, и началась почти одновременно страстная
любовь к Михаилу Михайловичу Веревкину - и такая же страстная ненависть к
матери Елене Дмитриевне, бесполезной старухе. Это было страшно и грешно:
ненавидеть мать, задыхаться в ее присутствии от ярости, молить Бога о ее
смерти, мечтать о том, как она подкрадется сзади и начнет бить ее обоими
кулаками - по ее голове, по толстой спине, по бездеятельным пухлым рукам,
которые она поднимет для защиты. Но Таисия была хорошо воспитана и молчала,
только худела от ненависти; но однажды вечером вернулась она после работы
слишком усталая, и не захотелось быть воспитанной, а мать сидела на своем
обычном месте перед круглым столом, раскладывала свой бесконечный пасьянс и
безмятежно улыбалась. И Таисия, не здороваясь и не целуя протянутой пухлой
руки, сорвала цветную скатерть вместе с картами на пол и отчетливо
прошипела:
- Хоть бы ты умерла! Я тебя ненавижу, ты дармоедка, ты бесполезная
старуха, злая, вредная, дрянь! Без тебя на мои сорок пять рублей я жила бы
хорошо, я была бы невестой для всякого молодого человека, а с тобой я
пропадаю. Ты пола подмести не умеешь, ты скатерти постлать не умеешь, только
стаканы моешь. Из-за тебя я кухарку держу, и чтоб ты сдохла, дрянь!
После этого с ней начались корчи и молчаливая истерика - за тонкой
перегородкой жили внимательные соседи - и стакан с водой она яростно
выплеснула на мать. Та не посмела переодеться и так до конца вечера
просидела мокрая и в молчании, потому что молчала Таисия. "Какое красивое
имя: Таисия!" - думала девушка, уже успокоившись, но глаз нарочно не
открывала, чтобы побольше помучить мать. Намучивши, сколько следует, встала,
молча и не глядя, как бы не видя мокрой и онемевшей матери, она напилась чаю
и громко стучала ложечкой; потом приготовила постель, помолилась, улеглась и
только тогда коротко приказала:
- Ложись, что же ты? Мне завтра рано вставать.
Елена Дмитриевна поперхнулась и сказала:
- Но полковник, твой покойный папа...
- Если ты, - перебила ее Таисия и встала на колени на своей постели,
худая, несчастная, красноносая, - если ты мне хоть раз скажешь про покойного
папу, то - смотри! То смотри!
И по виду спокойно Таисия легла на правый бок, а мать заплакала и