"Леонид Андреев. В кругу" - читать интересную книгу автора

развязный и веселый вид, как подобает гостю, и заговорил:
- Говорят, квартиры дешевеют. Пора уже.
Я так же весело и развязно ответил:
- Да, дешевеют, говорят. Пора уже.
И, весело смеясь, мы вошли в квартиру. Из кабинета Ивана Петровича
доносился чем-то раздраженный, сердитый голос, но, увидя нас, Иван Петрович
весело рассмеялся, обнял меня, похлопал Алексея Егоровича по животу и
воскликнул:
- Вот, кстати. А я было с женой собрался к вам, - обратился он к
Алексею Егоровичу. - Такая, знаете, скука! Ну, как вы, как ваши?
- Ничего, хорошо, а вы как?
- Да ничего. Сейчас кухарку рассчитал. Возвращаюсь из суда голодный как
собака, а мне вместо обеда черт знает что подают. Нет, знаете, с этой
прислугой...
Для начала мы поговорили о несчастье иметь прислугу и, к общей радости,
пришли к одинаковым, хотя неутешительным выводам. Явилась и жена Ивана
Петровича - Софья Андреевна, тоже рассказала о кухарке и передала несколько
возмутительных случаев, Алексей Егорович снова повторил рассказ о горничной
с лошадиной физиономией и в свою очередь передал несколько других
возмутительных случаев. Я рассказал только три случая. Я рассказал бы и еще,
но физиономий моих собеседников не давали для этого достаточно повода. Иван
Петрович зевнул, шутливо заметив:
- Поздно лег вчера. В "Аквариуме" засиделся.
- Ах, это не при вас упал с каната? - спросил я.
- Как же, как же, - отозвался Иван Петрович. - При мне. Мы недалеко
сидели. Такой ужасный случай! Молодой, говорят, малый, семья там где-то.
- Пора бы уже прекратить эти зверские зрелища, - негодующе заговорил
Алексей Егорович. - Поистине "жестокие нравы"!
- Да, поистине "жестокие", - сочувственно ответил я, вспомнив, что в
трех газетах видел я это выражение и уже сам два раза в этот день употребил
его. То же, по-видимому, вспомнил и Иван Петрович, потому что поспешно
закрыл рот и виновато скосил глаза.
- Нужно как-нибудь хлеб зарабатывать, - сказал он.
Так как и эту фразу я уже слышал сегодня, то мне ничего решительно не
стоило ответить тем, чем и раньше я ответил:
- Да, но какова публика, требующая такого рода зрелищ.
Разговор оживился. Алексей Егорович вспомнил Рим с его знаменитыми
"хлеба и зрелищ". Софья Андреевна сообщила, что она вообще не может видеть
эти трапеции и канаты, а Иван Петрович передал подробности другого такого же
случая, которого он был свидетелем два года назад. Вывод, к которому мы
пришли, был таков: подобные зрелища не должны быть допускаемы. И когда мы
пришли к этому выводу, я вспомнил горничную Машу, которую нужно расчесть,
конку, лихача, квартиру, и мне снова захотелось уехать добровольцем на
Восток. Того же, очевидно, захотелось и Алексею Егоровичу, потому что он
вздохнул и мечтательно промолвил:
- А занятно теперь в Китае. Пекин горит...
Мне уже давно чего-то хотелось, и при словах Алексея Егоровича я понял
чего: мне смертельно хотелось видеть горящий Пекин.
- На улицах дерутся... - с жаром подхватил Иван Петрович, отличавшийся
большой фантазией. - Представляю себе эту картину: узенькие переулочки,