"Леонид Андреев. У окна" - читать интересную книгу автора

пива к ожидавшим приятелям принесли еще не остывший труп. Получил чиновник
награду, пошла его жена бога благодарить, а в церкви деньги у нее и
вытащили. И куда ни сунься, все люди грубые, шумные, смелые, так и прут
вперед и все побольше захватить хотят. Жестокосердные, неумолимые, они идут
напролом со свистом и гоготом и топчут других, слабых людей. Писк один
несется от растоптанных, да никто и слышать его не желает. Туда им и дорога!
В голосе Андрея Николаевича звучал ужас, и весь он казался таким
маленьким и придавленным. Спина согнулась, выставив острые лопатки, тонкие,
худые пальцы, не знающие грубого труда, бессильно лежали на коленях. Точно
все груды бумаг, переписанных на своем веку и им и его отцом, легли на него
и давили своей многопудовой тяжестью.
- Так вот всю жизнь и проживешь, - сказал он после долгой паузы,
продолжая какую-то свою мысль.
- Вы бы... ушли куда-нибудь.
- Куда идти-то?
Наташа помолчала и вдруг обхватила руками шею Андрея Николаевича и
прижала его голову к своей груди.
- Голубчик ты мой!
Первый раз говорила она Андрею Николаевичу "ты". При порывистом
движении Наташи фуражка с бархатным околышем свалилась с головы и теперь
катилась вниз, подскакивая на неровностях обрыва. Твердая рука Наташи крепко
прижимала голову Андрея Николаевича к упругой груди, и ему было тепло и
ничего не страшно, только до боли жаль себя. Он хотел сказать что-нибудь
сильное, хорошее и такое жалостливое, чтобы Наташа заплакала, но таких слов
не находилось на его языке, и он молчал. Согнутой шее становилось больно от
неудобного положения, и Андрей Николаевич попытался высвободить свою голову,
но твердая рука только сильнее прижала ее к горячей груди. Вдыхая запах
молодого, здорового тела, он скосил глаза и из-под руки Наташи увидел
очистившееся и потемневшее небо со слабо мерцавшими звездами. Немного ниже,
там, где черный край земли сливался со смутно-черным небом, неподвижно висел
красный диск луны, казавшийся близким и страшным. Безмолвный, угрюмый, он не
издавал лучей и висел над землей, как исполинская угроза каким-то близким,
но неведомым бедствием. В немом ужасе застыли река, и болтливый тростник, и
черная даль. Костер на том берегу давно уже потух, и ни один звук не нарушал
грозной тишины.
Наташа вздрогнула и выпустила голову Андрея Николаевича.
- Ну, пойдем.
Охваченный свежим воздухом, он поднялся и, сделав шаг к Наташе,
приготовился сказать ей то важное и значительное, для чего у него не
находилось слов.
- Наташа... - начал он нерешительно, приподняв брови и выпятив губы.
Гладко прилизанная голова его была на этот раз всклокочена, и редкие
желтые волосики стояли, как у дикобраза.
- Ну?
- Наташа... - повторил он, забыв, что хотел сказать. - Наташа, дело вот
в чем...
- Две копейки потеряли? Какой вы смешной! - И Наташа рассмеялась.
Смеялась она неприятно, каким-то чужим и неестественным голосом.
Андрей Николаевич обиделся и молча достал фуражку, а дорогой домой
выговаривал Наташе за ее смех и упрекал за неуменье держаться в приличном