"Леонид Андреев. Татьянин день" - читать интересную книгу автора

и, опираясь на плечи ближайших товарищей, говорил, и порядок, при всей этой
свободе, был образцовый.
Были тут малознакомые друг с другом и совсем не знакомые, были седые
старики и безбородые юноши, - но такова была власть душевного подъема, что
все различия сгладились, все стали знакомыми и друзьями, все стали юношами,
и это было так хорошо, что плакать хотелось. Понимаете ли вы, что это
значит: гордость - быть человеком, гордость - быть студентом, понимаете ли
вы эту нестерпимую и сладкую жажду труда, жажду подвига!
Прекрасна была речь проф. Лесгафта, но лучше всех и сильнее всех сказал
один студент - по лицу юноша, по энергии и жару слов - зрелый муж.[1] Глаза
его сияли огнем вдохновения, и, хрупкий, изящный, он рос на наших глазах,
как титан, и голос его был громом или нет, чем-то лучшим, чем стихийное
грохотание, - он был божественной музыкой человеческой речи, идущей прямо из
сердца. И я, бывший скептик, плакал, и многие глаза увлажнились и смотрели
на него с любовью, ибо нельзя не любить человека, когда устами его говорит
само божество.
На Невском еще горели электрические фонари, и жалкие женщины ловили
покупателей на свое измученное тело, и группами бродили пьяные студенты
когда мы вышли из ресторана. Студенты кричали:
- С праздником, коллега.
И целовались. От них пахло водкой, мокрые усы слюнявым поцелуем
прижимались к щеке, и это было так печально, так жалко! Бедные. Они не
испытали счастья быть людьми.
Много прошло времени с тех пор, но этот вечер остается одним из лучших
моих воспоминаний, и до сего дня я чувствую животворную силу его.

Примечания

1

Н. В. Водовозов. (Примеч. автора.)