"Леонид Андреев. Полет" - читать интересную книгу автора

и громко он сказал то, что еще в снах ночных волнующих, в тяжелом видении
сонного денщика, колющего лучину, в образе милых лиц и милых глаз опозналось
взволнованной душою, как необыкновенное счастье. Он сказал:
- Нет! На землю я больше не вернусь.
Он сказал эти странные слова, обрекавшие его на смерть, и спокойно
замолчал: и здесь он сохранил любовь к молчанию, свой дар приятный. И
спокойно продолжал свой бешеный бег в пространстве. Если бы он мог, он
увеличил бы быстроту и увеличивал бы ее безгранично; но этого не допускала
машина, и он стал делать другое, по виду безумное; и так его и поняли с
земля. Он стал резать пространство кривыми линиями, ломаными и причудливыми,
неожиданными и прекрасными, как полет ночной птицы, опьяненной лунным
сиянием: вверх и вниз, назад и вперед, круто вбок - до ужаса влево и вниз.
Задыхаясь от восторга, стиснув белые зубы, чтобы как-нибудь нечаянно не
закричать, не петь глупостей, он широкими размахами пронизывал воздух, хотел
убедиться, что не таит в себе невидимых и коварных преград светлое
пространство: нет, режется мягко и всюду, не таит в себе преград, есть
единая светлая бесконечность. Раз чуть не упал, - было одно такое
мгновение! - но выправился и понесся куда-то вглубь.
Но даже и в игре неприятным казалось терять высоту; и решительно взмыл
он вверх, перестал кружиться, громосвистящей ракетой понесся прямо ввысь, к
своей высокой последней цели. Он уже давно забыл про себя, кто он и как
попал он в воздух, а теперь он снова стал звездою, сгустком яростного огня,
несущимся в пространстве, отвевающим назад искры и голубое пламя. Вдруг ему
чудилось, что волосы его горят огненными прядями, волнуясь стекают вниз к
земле; и вдруг понял он, что это есть прямая дорога из одной бесконечности в
другую, увидел ясно, что так и влетит он, стремящийся из этой вечности в
другую, где широко открытыми стоят и ждут его высокие двери его святого
тайного жилища. "И как же я могу вернуться на землю? - пела его душа в
блаженном забытьи. - Я вижу милое, такое милое, такое. Счастье мое, моя
душа, мое счастье. Я люблю тебя ужасно.
Я был маленький мальчик, и мне хотелось перелететь через крышу: совсем
невысокая, смешная, ужасно низкая зеленая крыша, прогнившая. Это моя радость
поет о том, что я был маленький мальчик и мама звала меня Юрой, Юрочкой.
Были у меня отец и мама, и оба умерли; потом много было еще чего-то
прекрасного, как печаль: кого-то я люблю ужасно. Это печаль поет во мне:
кого-то я люблю ужасно. Милое дитя мое, дорогой мой мальчик, душа моя. Я
буду подниматься все выше. Тело мое отлетит от меня и упадет, а я пойду
выше, дорогой мой мальчик, любимое дитя мое, - я пойду выше. Я иду выше. Я
иду. Волнуется моя душа, стремится из тела, стремится к горнему и дальнему
полету, - я иду выше и без конца. Волнуется моя душа, - о дорогой мой
мальчик, о дитя мое любимое, волнуется, волнуется моя душа!"
По лицу его текли слезы, он не знал о них. Нежно белели зубы среди
полуоткрытых уст, и глаза, расширенные Зрением вечности, неотступно смотрели
ввысь, туда, где за синими аркадами неба сияла даль - воистину безбрежная.
Слезы текли по его лицу.
- О, какое волнение, - какое!

V

На землю он больше не вернулся. То, что, крутясь, низверглось с высоты