"Ираклий Андронников. Избранные произведения в двух томах (том 1)" - читать интересную книгу автора

осталось.
- Наталия Сергеевна! - вскричал я. - Вы, наверно, даже не представляете
себе, что вы сказали!
- А что я сказала? - встревожено спросила Маклакова.- Я ничего не
сказала и ничего не скажу интересного. Мне, мой милый, известны только те
стихи, которые напечатаны во всех изданиях Лермонтова и которые вы знаете,
конечно, не хуже меня.

Я недостоин, может быть,
Твоей любви: не мне судить;
Но ты обманом наградила
Мои надежды и мечты,
И я всегда скажу, что ты
Несправедливо поступила...-

прочла Маклакова слегка дрожащим голосом.- Со слов мамы,- продолжала
она,- я знаю, что эти стихи написаны для бабушки, Наталии Федоровны. Вот и
все, что я знаю.
- Наталия Сергеевна,- спросил я, удивляясь все более,- почему вы
никогда никому не рассказали о знакомстве вашей бабушки с Лермонтовым, о его
любви к ней? Почему имя ее никогда не появлялось в печати? Для чего вы
хранили его в тайне?
- А для чего нам было сообщать в печать имя бабушки?- спросила Наталия
Сергеевна.- Чем нам гордиться? Тем, что бабушка... предпочла дедушку?
Тут я уже просочился через порог. Маклакова пригласила меня в комнату,
посадила на потертый диван, и я стал задавать ей вопросы, какие только
способно было породить мое воспаленное от радости воображение.
Она знала действительно очень мало. Но и это "мало" было для меня очень
"много". Я услыхал от нее, что в "Странном человеке" Лермонтов рассказал о
своих отношениях с Ивановой. Что у Ивановой хранился экземпляр этой пьесы,
аккуратно переписанный самим Лермонтовым и с посвящением в стихах. Что у
Наталии Федоровны была сестра, Дарья Федоровна, которая вышла замуж за
офицера Островского. Что Дарья Федоровна прожила всю жизнь в Курске, а
дочери ее жили в Курске до самой революции.
На мои вопросы о дедушке своем, Николае Михайловиче Обрескове,
Маклакова ничего не могла ответить, никак не могла объяснить, за что он
разжалован.
- Я что-то ничего не слыхала об этом,- говорила она.- Знаю только, что
в старости дедушка был предводителем дворянства в каком-то уезде
Новгородской губернии. Там у него было именье.
- А я уж подумывал, не декабрист ли он,- сознался я.
- Милый мой,- ахнула Маклакова,- как хорошо было бы, если б он оказался
декабристом!
Наконец я ушел от нее. Но дорогой вспомнил, что забыл задать ей еще
какие-то вопросы, повернул назад. И с тех пор стал ходить к Маклаковой, как
на службу.

СУНДУК С БЕЛОРУССКОЙ ДОРОГИ

Маклакова предложила мне, что обойдет всех своих московских