"Юрий Андреевич Андреев. Мужчина и женщина" - читать интересную книгу автора

хоть потихонечку? Я кивнула головой, но снова горько мне стало: опять все не
так! Опять ни слова о своей любви и нежности, никаких знаков внимания ко
мне, опять только о своей потребности.
Я повернулась к нему спиной, и он под одеялом потихоньку стал гладить
мои плечи, начал добираться до груди, целовать шею, потом вновь
воспламенился и, вытащив напряженный член, попытался его сунуть куда-то
между моих ног, не рискуя уже сдирать мои трусики. Непроизвольно я лягнула
его задом, ему, видимо, стало больно и он впервые за все месяцы нашего
знакомства поднял на меня голос:
- Ты что себе позволяешь? В конце концов, я твой законный муж!
- Вот и обращайся в суд по закону. А я спать хочу!.. Ясное дело, видок
у нас к завтраку был не лучший. Но родители и прибывшие догуливать гости
вроде бы ничего не замечали. Тактичные были люди. На следующую ночь он
грустно спросил: - Что же мне делать Настя?
И я опять заметила: мне делать, а не нам, Настя, а не Настенька, и хоть
бы грамм любви или восхищения, хоть бы намек на то, как я ему нравлюсь,
какая я статная да красивая, что он без конца говорил мне раньше.
Вот такая волынка и протянулась до самой ленинградской свадьбы. А там
мне уже жалко его стало, крепится, истощал, на себя прежнего не похож. Я ему
шепнула: - Ладно уж, сегодня...
Надо было видеть, как просияли его глаза, выпрямилась спина!
И вот мы остались вдвоем в моей комнате. Я спрашиваю его:
- Ну что ты будешь делать? Как ты все это хочешь?? - а сама жду, что он
все- таки скажет о своей любви, прижмет мою голову к своей груди, нашепчет
ласковые слова. И вдруг слышу трезвое и конструктивное: - Не беспокойся,
вопрос я изучил, тебе почти не будет больно, только ты меня слушайся. - О
Господи!.. Он по-деловому быстро сбросил с себя одежду и при свете ночника
спросил: - Можно тебя раздеть?
...Болван! Да разве так спрашивают? Этого же добиваются лаской! Я
сдержанно кивнула, и он принялся трудиться, снимая с меня одежды. Ловко,
надо сказать, это у него получалось, видно, не впервые он расстегивал крючки
на лифчике и сдергивал с женщин штанишки. Так впервые я оказалась перед
мужчиной совсем нагая. Хоть и при еле видном свете ночника, но все же голая.
И он был совсем обнаженный - во всех подробностях. Я стояла около кровати и
не знала, что делать.
- Значит так. Лучше всего, если ты поперек кровати станешь задом ко мне
и упрешься в нее локотками.
Не возражая, я послушалась и оказалась в позе кобылы перед приемом
жеребца. Я, Анастасия, гордая Артемида, человек, и вдруг - в позе кобылы! Он
хлопотливо попросил меня развести ноги пошире, и принялся шарить своим
членом в поисках входа в мое причинное место. То ли нашел, то ли нет, не
знаю, он резко надавил, и невероятная боль рванула изнутри все мое тело,
свела спазмом низ живота, скрутила всю брюшину и отозвалась острой иглой,
пронзившей насквозь сердце. Я вывернулась, вскочила и не помня себя, какую
свинцовую плюху от плеча ему закатила!..
Как он отлетел в угол, как поднялся на ноги, с каким рыком занес руку,
чтобы одним махом сбить мне голову, какой животной ненавистью сверкнули его
глаза в полумраке!.. Простонав, усилием воли он сдержал себя и рухнул в
постель, утепляя глухие рыдания в пухлой подушке. Впервые я видела и слышала
не в кино, а в натуре такое мужское горе. Я кинулась к нему, обняла его,