"Николай Андреев. Трагические судьбы. Как это было на самом деле " - читать интересную книгу автора

заботливость советских врачей о гордости советской науки не знает границ?
Или пленка мая 1986 года. Только что произошла катастрофа в Чернобыле.
Сахаров отвечает на вопросы как бы случайных прохожих о том, что случилось
на АЭС под Киевом, обсуждает эту тему по телефону с женой. Сахаров обронил в
разговоре фразу: "Это не катастрофа, это авария". Вырванная из контекста,
она звучит умиротворяюще. Но на тот момент академик не обладал достаточной
информацией, чтобы делать исчерпывающие выводы. Советская пресса была скупа
на сведения о том, что на самом деле происходит с четвертым реактором
Чернобыльской АЭС, а те данные о радиации, что попали в печать, были
сознательно занижены в сто и более раз. Сахаров, когда позже узнал подлинные
факты и цифры, пришел в ужас: он-то физик и знал, чем это грозит.
Еще съемка скрытой камерой: 20 мая того же года Сахаров поливает на
балконе цветы, к нему подходит человек, представляется корреспондентом
"Горьковского рабочего". Заговорили о Чернобыле, Сахаров говорит
успокоительные слова, не очень удачно излагает свои мысли по проблемам
разоружения. Луи передает на Запад ловко смонтированную видеопленку, будто
бы Сахаров по поводу Чернобыля дает свободное интервью, смысл которого можно
свести к оптимистическому выводу: академик, крупнейший специалист по ядерной
теме считает, что ничего страшного на Чернобыльской АЭС не случилось,
граждане могут быть спокойны.
Все время жить под прицелом объектива - какое же это испытание! Боннэр
вспоминает: "Ни одного слова вслух. В Москве в прошлом тоже часто надо было
не говорить, а писать. Людей, с которыми так общаешься - писали чаще всего
на стирающихся дощечках, - Андрей называл "свой в доску".
Это психологически невыносимо. Хотя для справки приведу факт, что
приблизительно в те же годы Горбачев и Лигачев тоже, когда находились в
кабинете ЦК и нужно было сообщить что-то важное друг другу, писали записки.
Уже в наши дни помощник Ельцина Юрий Батурин обронил: трудно работать в
кабинете, который одновременно является студией радиозаписи. Он имел в виду,
что всех в Кремле подслушивала служба Александра Коржакова.
Но все это даже невозможно сравнивать с той мощью подслушивания и
слежки, которую вынесли Сахаров и Боннэр. Елена Георгиевна, как вы это
вынесли? Боннэр: "Это еще не самое тяжелое. Кроме постоянной слежки, кроме
постоянного подслушивания, ГБ применяло психологический пресс. У нас без
конца пропадали вещи, я не говорю о рукописях, которые нагло украли, а о
мелочах. Вот Андрей из ванной кричит: "Люся, где моя зубная щетка?" Я
говорю: не брала я твою зубную щетку. Он: "Ее нету". Обыскиваем всю ванную
комнату, всю квартиру - зубная щетка пропала. Пошли гулять - купили новую
зубную щетку. Возвращаемся: зубная щетка стоит в стакане. Кто сумасшедший?
Точно так же - с очками, с любимой ручкой Андрея, он не терпел писать
шариковой, только вечным пером. Пропадают - находятся. Или: из ФИАНа Андрею
присылали препринты. Однажды приходит толстый пакет с ними. Андрей разрезает
пакет - из него выскакивают огромные тараканы. А я испытываю омерзение при
их виде, - Елена Георгиевна помолчала. - Когда мы вдвоем, это легче
переносилось. А когда Андрей оставался один, он мне говорил: "У меня такое
ощущение, что я схожу с ума".
Люди, которые попадали в квартиру, знали, что выражения нужно выбирать
осторожные. Приехали как-то для обсуждения научных вопросов сотрудники ФИАНа
А. Линде и В. Файнберг. В течение дня обсуждали с Сахаровым научные новости.
Вечером отбыли в Москву. Как им помнится, политических вопросов почти не