"Иво Андрич. Исповедь" - читать интересную книгу автора

продолжения. Чтоб поскорей покончить с неприятным сообщением, Лёлё спешно
проговорил:
- Так вот не хочет он! Не хочет!
- Как? Почему не хочет? - изумились монахи.
- Жар у него, и сам не знает, что говорит. Не надо, говорит, мне
монаха; он мне не поможет. Большой на мне грех, говорит.
- Почему не хочет? Он сказал, почему не хочет? - разом закричали
монахи. Игумен, который сидел, уныло понурив голову, не произнес ни слова.
Крестьянин долго молчал - ему не хотелось выкладывать все, что сказал
Роша. Но монахи пристали к нему, и волей-неволей пришлось признаться. Роша
отказался от исповеди потому, что-де "у монахов ни детей, ни кола своего, ни
двора, не знают они, что такое мука и грех". Что-то в этом роде.
Монахи переглянулись. А крестьянин, испытывавший неловкость, поспешил
заговорить снова:
- Не умею я в точности сказать, что он говорил. Плел что-то несуразное.
Одним словом, больной. Кто поймет его? А этой ночью я глаз не сомкнул. Все
думаю: боже праведный, как быть, что делать. Пронял меня страх. Нешуточное
дело. Ведь душа человеческая! Пойду-ка, думаю, к игумену и расскажу все как
есть, сниму со своей души тяжесть. А уж он пусть делает, как бог и святые
книги учат.
Крестьянин вздохнул. Монахи продолжали переглядываться. Игумен быстрым
жестом положил конец общей растерянности и велел Лёлё идти во двор и там
ждать, когда позовут.
Между старыми монахами тотчас же загорелся спор. Фра Никола Кезич, по
прозвищу Волк, неприятным, грубым басом призывал игумена к осмотрительности.
Времена, мол, неспокойные и тяжелые, этот Лёлё человек чудаковатый и
недалекий, а гайдук есть гайдук. Если турки дознаются, что монахи ходили в
горы и встречались с гайдуком, то гнев их падет не на Лёлё и Рошу, а на
монахов и монастырь. Другие доказывали, что надо идти, - как-никак крещеный
человек умирает, и притом большой грешник. Тщедушный безусый Субашич,
окончивший духовную семинарию в Италии, притащил книги. Он подносил всем по
очереди "Ритуал" и новое венецианское издание "Прав и обязанностей
приходского священника". Фра Никола Волк не пожелал даже взглянуть в книгу,
хотя Субашич совал ему ее под нос, желтым ногтем подчеркивая строки,
подтверждающие его мнение.
- Я спрошу твоего совета, когда надо будет штраф платить!
Игумен молчал, и спор грозил затянуться, но тут в трапезную влетел фра
Марко. Он хлопотал в кухне и последним узнал, в чем дело. Фра Марко не стал
слушать ни доводов Субашича, ни предостережений Кезича, как был с
засученными рукавами, оправил сутану, подошел к игумену, склонил голову и
сказал твердо и решительно:
- Благослови, отец игумен, я пойду с Лёлё к тому больному.
Игумен, будто он только того и ждал, с трудом поднял свою красивую
белую руку и благословил его. Все тотчас же принялись давать фра Марко
наставления. Пусть выйдет на другой конец города и идет прямо к дому Лёлё,
чтоб запутать следы, и главное - пусть остерегается турок. Но фра Марко
снаряжался в дорогу, никого не слушая и торопясь, как на пожар. Он надел
черный плащ на лисьем меху и тяжелые сапоги, гремевшие на весь монастырь. В
этой одежде он казался еще крупнее и массивнее. Вороная лошадь, впереди
которой степенным крестьянским шагом шел Лёлё, даже прогнулась под его