"Иво Андрич. Барышня" - читать интересную книгу автора

когда столько людей занимаются лишь тем, что напропалую тратят, обсчитывают
и отнимают. Трудно и безнадежно бороться с этим, но и прекратить борьбу,
сдаться нельзя. Она снова принимается за работу. Огонь в печке гаснет.
Комната погружается во тьму. Барышня все ближе придвигается к окну и от
этого все сильнее замерзает. "Не зажечь ли свет", - думает она, но тут же
прогоняет эту мысль, берет себя в руки и продолжает работать, напрягая
зрение в борьбе с мраком. Так проходят пять минут. Часы громко отсчитывают
сбереженные секунды. "Вот, уступи я своему желанию, - с удовольствием
рассуждает она, - зажги свет, он уже целых пять минут горел бы без всякой
надобности, а приложишь немного усилий, и, пожалуйста, - сейчас еще можно
различить каждую нить..." Ах, она прекрасно знает, всегда можно что-то
урезать и сберечь: и время, и тепло, и свет, и еду, и отдых, - всегда, пусть
иногда это кажется и вправду невозможным.
Барышня с наслаждением тратит зрение вместо электричества, пока на
глазах у нее не выступают слезы и темнота не спутывает нитки. Теперь уже на
самом деле ничего не видно. Но прежде чем встать и повернуть выключатель,
она некоторое время сидит в прежнем положении, сложив руки и шитье,
испытывая горькое и возвышенное чувство, что крайние пределы бережливости
все же недоступны. Это печалит ее, но не обескураживает. Как бы ни были
далеки и недостижимы эти пределы, все равно они гораздо больше заслуживают
трудов, лишений и жертв, чем любая другая цель, какую только можно перед
собой поставить.
В надвигающихся сумерках эта мысль кажется ей совершенно ясной и более
очевидной, чем днем, когда светит солнце, или ночью, когда горит свет.
В ее теперешней жизни без заметных событий и видимых перемен все ясно,
как в погожий день, и дали кажутся совсем близкими. А в полумраке, когда
сидишь вот так, возле погасшей печи, над законченной работой, все становится
еще более ясным и реальным. Прошлое встает перед глазами, воспоминания
наплывают сами собой. Вся жизнь, с первых шагов, то есть со смерти отца,
проносится перед ней. Она любит вспоминать свои первые шаги. Это лирическая
пора ее жизни.
Ведь и в самых страшных пустынях бывают свои весны, какими бы короткими
и неприметными они ни были.
В ту пору ею владел один сон, одна мечта. Конечно, не о любви и
забавах, а о способах и средствах добывать деньги и умножать и сберегать
добытое. А воспоминания, однажды разбуженные, не остановишь...

II

Первые месяцы после отцовой смерти были исполнены скорби и величавы,
как музыка похоронного марша, в которой звучит и скорбь, но в то же время и
радость оттого, что в этой жизни можно жестоко скорбеть и все-таки жить.
Уже тогда жизнь Райки неожиданно, стремительно и неотвратимо начала
принимать свое особое направление.
В те времена казалось совершенно невероятным, чтоб женщина, да еще в
столь юном возрасте, сама вела свои дела, ходила по конторам и учреждениям,
встречалась с деловыми людьми. Но Райку считали исключением и не осуждали.
Все хорошо знали худощавую девушку с горящими черными глазами и желтым
лицом, бедно одетую, чуждую моде и женской потребности пофрантить. Всем было
известно, что ее отец, Обрен Радакович, разорился и умер - пал жертвой