"А.Андреев. Этнография" - читать интересную книгу автора

Он заржал. Другого слова не подберешь.
- Вот и все?!
- Угу! - подтвердил я.
- Ну, это большое достижение народного хозяйства! - заявил он. Хотя,
может, и не совсем это, потому что у него это прозвучало как-то ядовитей: да
ты просто победитель Соцсоревнования! На мелочи не размениваешься! Называй
на "ты"!
Во мне аж что-то лопнуло или взорвалось. Такая Задача и так просто
решилась! И ведь действительно такая мелочь, если поглядеть на нее из-за
преодоления. Какое-то время я сидел ошарашенный, будто усваивая произошедшее
телом, а потом мне стало хорошо. Мы долго и хорошо разговаривали и смеялись.
И Степаныч почему-то не начинал никаких работ, хотя обычно он мне покоя не
давал ни минутки. Мы просто сидели и болтали о пустяках. Причем долго
болтали, как редко бывало. Наконец возбуждение начало проходить, и я
почувствовал, что хочу есть. Но Степаныч словно и не замечал ничего. Все
болтал и болтал.
Я всегда с собой привозил продукты, когда ехал к нему. Тогда с питанием
в деревнях было плохо. Но при этом я все равно оставался предельно
уважительным к хозяину и без спросу, как говорится, ни за что бы не позволил
прикоснуться даже к своим привезенным продуктам после того, как отдал их. Да
что отдал, даже если бы у меня оставался запас в рюкзаке, мне нее равно было
бы неловко поесть одному. Это все равно как в пионерском лагере есть
привезенные подарки ночью под одеялом тайком от товарищей. Ну, а уж чтобы
залезть в горшок или кастрюлю Степаныча, и речи быть не могло.
И вот я сижу и чувствую, что Степаныч заболтался и забыл и о завтраке,
и об обеде. Какое-то время я выжидал, надеясь, что он сам вспомнит. Но он
все разглагольствовал о том, что для видения нужно быть искренним и не
сдерживать свои внутренние позывы, то есть что хочешь, то прямо и говорить
или делать. Тогда, мол, видение начнет получаться само. Ты даже как бы и
видеть не будешь. Просто будешь действовать так, словно видишь. В отношении
розги это означает, что ты, может, и не будешь ее видеть, но как только у
тебя появится тончайшее желание отойти, ты позволишь этому желанию выскочить
и отойдешь. И это будет как раз тот миг, когда тебя били розгой.
Меня вдруг пробил жар. Оказывается он уже несколько часов с видом
деревенского дурака не просто треплется, а говорит прямо о том, что
происходит со мной. Ведь вот я сижу, хочу есть и не могу этого сказать! Меня
даже затрясло немножко, словно озноб какой вышел из глубины души. Помню, я
поднял голову и сказал:
- Степаныч! А как насчет немножко перекусить?
Он вдруг, совершенно не меняя радужного выражения, стукнул меня
обратной стороной ладони по лицу.
- Вы... ты чего? - растерянно спросил я.
- Это я не тебя, - ответил он что-то дикое и махнул рукой.
Я на какое-то время опешил, потом подыскал для себя объяснение - может,
это он муху или комара бил, и успокоился.
Степаныч тем временем опять принялся говорить и предложил:
- Ну что, может, прогуляемся?
- Да, - ответил я. - А как насчет сначала перекусить-то?
- Что перекусить-то? - переспросил он.
- Ну, я имею ввиду, не позавтракать ли нам?