"Павел Андреев. Рассыпуха" - читать интересную книгу автора

Помню, как мне было обидно, когда отец жалел Витька, моего соседа по палате.
Попав под гранатомет в Панджшере, Витек потерял кисти обеих рук, глаз и
способность адекватно реагировать на действительность. Помню, как я бесился,
когда, придя ко мне, отец пытался воспитывать Витька, который потом все
равно напивался к отбою.
"...Если вам хочется каждый день иметь весьма веский довод для своей
убийственной иронии, то этого можно легко добиться. Попробуйте писать
письма, адресованные самому себе, в которых постарайтесь описывать то, как
представляете свою жизнь через, например, два года. Не обязательно делать
это каждый день, достаточно раз в неделю или месяц. Главное - строго
следуйте выбранной периодичности своей переписки", - с этого доброго совета
военного психолога начались мои дневники, написанные в госпитале. Свое
первое письмо я написал сам себе от имени Витька, подражая почерку безрукого
человека, и отправил его сам себе по почте, из настоящего в будущее.
Тот же дядя спустя три месяца, прочитав, с моего позволения, пару
записей в дневниках, дал другой совет: "...А вы знаете, есть единственно
верный способ решения проблемы, которая, судя по всему, вас беспокоит в
настоящий момент. Возьмите любую книжку с подробным описанием жизни героя и,
открыв на первом попавшемся месте, прочтите ее. После этого попробуйте
отождествить себя с героем книги и прожить хотя бы один день так, как там
написано..." Упустив из виду все иронию этого сантехника человеческих душ, я
прочитал от корки до корки "Библейскую историю ветхого завета". "Смотрите,
не ужасайтесь, ибо надлежит всему быть; но это еще не конец" - этой цитатой
из ветхого завета, в память о веселом психоаналитике с Суворовского
проспекта, запоздало поумнев, я закончил свой госпитальный дневник.
Я понимал, что мои родители тратят и без того скудные ресурсы семьи на
поездки ко мне в госпиталь. На деньги, положенные мне за ранение, я купил
подарки отцу и матери. Остальную часть денежной компенсации, полученной мной
на дембель, я просадил за пару часов в кабаке Пулковского аэропорта. Меня
пьяного поставили на эскалатор, который потащил мое тело на посадку. Но даже
опьянение не помогло мне избежать ужаса от вида неумолимо приближающегося
конца движущейся ленты. Я еще не умел прыгать на протезах и перешагивать.
Это была моя первая встреча с миром, который меня назад и не ждал. Жизнь, к
встрече с которой я оказался не готов, двигалась мне на встречу со скоростью
эскалаторной ленты.
Через два месяца после выписки из госпиталя я восстановился в институте
и продолжил очное обучение, с ежедневным, обязательным посещением занятий.
Первый год я выдержал благодаря помощи друзей и злости на собственную
беспомощность. Больше всего угнетало то, что в двадцать лет найти себе места
среди своих сверстников и людей старше себя было проблемой. Первые
отталкивали меня своей беззаботностью и беспечностью, вторые - молчаливым
сочувствием и нездоровой конкуренцией. В двадцать лет - без профессии, без
ног, какими качествами я должен был обладать, чтобы выстоять в этой борьбе?
Целеустремленность, направленная на борьбу с собственными слабостями,
не всегда одинаково полезна молодым людям. Удержаться на грани, разделяющей
два мира, не реально. Необходимо было четко определять свое место под
солнцем: либо ты инвалид - с вытекающими отсюда последствиями, либо ты
человек, посвятивший себя борьбе с самим собой. На этом пути мне не удалось
избежать главной ошибки - первые пятнадцать лет после взрыва ушли на то,
чтобы понравиться людям.