"Леонид Андреев. Сашка Жигулев " - читать интересную книгу автора

талантливость только при первом знакомстве и на первые часы делала Сашу
неприметным. И менялось все с той именно минуты, как увидит человек Сашины
глаза, - тогда вдруг и голос его услышит, а то и голоса не слыхал, и
почувствует особую значительность самых простых слов его, и вдруг неожиданно
заключит: а что такое талант? - да и нужен ли талант? Но неохотно открывал
Саша свой взгляд, как будто знал важность и святость хранящейся в нем тайны,
обычно смотрел вниз, на стол или на руки. Эту его особенность хорошо знала
Елена Петровна и в материнской гордости, чтобы не дать гостю несправедливо
подумать о Саше, заставляла его взглянуть широко и прямо.
Вдруг неожиданно спрашивала:
- Голова не болит у тебя, Сашенька?
Знала, что после этого неожиданного и нелепого-таки вопроса Саша
непременно взглянет широко открытыми глазами, несколько секунд будет
смотреть удивленно, а потом открыто и ясно улыбнется:
- Отчего же ей болеть? - нет, не болит.
И знала, что после этого взгляда и улыбки гость обязательно подумает:
"Какой у нее хороший сын!", а вскоре, уйдя из-под Линочкиных чар, подсядет к
Саше, и начнет его допытывать, и не допытает ничего, и за это еще больше
полюбит Сашу, и, уходя, уже в прихожей, непременно скажет Елене Петровне:
- Какие у вас хорошие дети, Елена Петровна!
- Да, славные ребятки! - спокойно ответит она и нарочно запустит сухую,
но ласковую руку в Линочкины русые кудряшки, прижмет к себе ее горячую,
красную щеку; и этим мнимым непониманием окончательно добьет провинившегося
и жалкого гостя.
Но Линочка и сама разделяет чувство матери и, ласкаясь, смотрит на
глупого гостя с явной насмешкой и страстно думает: "Вот дурак!" А потом,
прощаясь с братом на ночь, шепчет ему громким на весь дом шепотом:
- Она тобою гордится! - И еще громче: - Я тоже!
"Она" между детьми называлась мать, а покойный и наполовину забытый
отец назывался, по примеру матери, "генералом".

3. Наставник мудрый

Взаимной влюбленности детей, как и проявлению в них всего доброго,
очень помогала та жизнь, которую с первых же дней пребывания в Н. устроила
Елена Петровна. Труднее всего вначале было найти в городе хорошую квартиру,
и целый год были неудачи, пока через знакомых не попалось сокровище:
особнячок в пять комнат в огромном, многодесятинном саду, чуть ли не парке:
липы в петербургском Летнем саду вспоминались с иронией, когда над самой
головой раскидывались мощные шатры такой зеленой глубины и непроницаемости,
что невольно вспоминалась только что выученная история о патриархе Аврааме:
как встречает под дубом Господа.
А в осенние темные ночи их ровный гул наполнял всю землю и давал
чувство такой шири, словно стен не было совсем и от самой постели, в
темноте, начиналась огромная Россия. Даже Линочка в такие ночи не сразу
засыпала и, громко жалуясь на бессонницу, вздыхала, а Саша, приходилось,
слушал до тех пор, пока вместо сна не являлось к нему другое, чудеснейшее:
будто его тело совсем исчезло, растаяло, а душа растет вместе с гулом,
ширится, плывет над темными вершинами и покрывает всю землю, и эта земля
есть Россия. И приходило тогда чувство такого великого покоя, и необъятного