"Необузданное сердце" - читать интересную книгу автора (Элдридж Джон)

Глава 4. Рана

История падения Адама — это история каждого мужчины. Она очень проста и незамысловата и кажется почти мифической в своей краткости и глубине. Поэтому каждый мужчина приходит в этот мир, готовый к тому, чтобы потерять свое сердце. А затем начинается история, о которой нам известно гораздо больше, — история нашей жизни. В то время как история Адама кажется нам простой и незамысловатой, наша собственная представляется сложной и запутанной, в нее вовлечено гораздо больше людей, и за всеми сюжетными линиями порой трудно уследить. Но в итоге все заканчивается точно так же: у нас в душе остается рана. Каждый мальчик в процессе возмужания получает стрелу в самое сердце, туда, где берет начало его мужественность. И так как про эту рану не принято говорить, а уж тем более залечивать ее, то каждый мужчина продолжает жить с этой раной. Почти всегда эту рану наносит ему его отец.

Несколько лет назад, одним теплым августовским вечером, я со своими сыновьями занимался скалолазанием в местечке под названием «Сад богов» неподалеку от нашего дома. Шпили красного песчаника возвышались над нами, как остов некоего огромного чудовища, неожиданно поднявшийся из глубины веков. Мы все любим лазать по горам, и за этой нашей любовью стоит нечто большее, чем просто любовь к приключениям. Противостояние каменной глыбе, согласие ответить на вызов, который она нам бросает, позволяет проверить себя и убедиться в своей мужественности. К тому же мальчишки при всяком удобном случае готовы залезть на любой высокий предмет — холодильник, перила, соседский виноградник, — поэтому лучше, если этот предмет находится вне дома. Кроме того, занятия скалолазанием — это хороший предлог, чтобы купить потрясающее снаряжение. Как бы там ни было, когда я лазаю по горам с моими мальчиками, то всегда сначала креплю страховочную веревку к вершине, чтобы не сорваться вниз. Таким образом, я могу контролировать восхождение детей, наблюдать за каждым их движением, помогать им проходить трудные места. В тот вечер Сэм должен был взбираться первым, и после того как он закрепил на себе страховочную веревку, он начал подниматься.

У него неплохо получалось до тех пор, пока он не достиг небольшого выступа. В этом месте, несмотря на страховочную веревку, Сэм почувствовал себя незащищенным и уязвимым. Ему никак не удавалось преодолеть этот выступ, и чем больше он там висел, тем больше начинал поддаваться панике и уже был готов расплакаться. Поэтому, немного подбодрив его, я сказал, что ему лучше спуститься вниз, так как нам вовсе не обязательно взбираться на эту скалу именно сегодня, и что я знаю еще одну скалу, восхождение на которую было бы для нас намного интересней. «Нет, — ответил он, — я хочу взобраться именно на эту скалу». Я понял его. В жизни бывают моменты, когда нам просто необходимо ответить на вызов, который бросает нам жизнь, и прекратить пятиться назад. Поэтому я помог ему преодолеть этот выступ, и он достаточно быстро и уверенно стал продвигаться вверх. «Вперед, Сэм! Ты неплохо смотришься. Вот так… теперь тянись вправо… молодец, а сейчас оттолкнись от этой опоры… удачный шаг».

Обратите внимание, насколько важными являются такие подбадривающие реплики в любом мужском виде спорта. Таким способом мужчины как бы между прочим выражают одобрение друг другу. Мы редко открыто хвалим друг друга так, как это делают женщины: «Тед, я просто без ума от твоих шортов. Сегодня ты выглядишь просто потрясающе». Мужчины хвалят, отмечая достижения и успехи друг друга: «Ух ты, меткий удар, Тед. Сегодня у тебя просто убойный размах». Когда Сэм прошел опасное место, я подбодрил его своим советом и наставлениями. Он добрался еще до одного трудного выступа, но на этот раз преодолел его без задержки. Всего несколько движений, и он уже был на вершине. «Отлично, Сэм. Ты настоящий боец». Восхождение для него было закончено, и пока он спускался по пологой стороне скалы, я начал пристегивать к страховочной веревке Блейна. Прошло десять или пятнадцать минут, и я уже забыл о том, что произошло с Сэмом. А он нет. Пока я руководил восхождением его брата, Сэм как-то неслышно подошел ко мне и тихо спросил: «Папа… а ты правда думаешь, что я повел себя как настоящий мужчина?» Если вы не обратите внимания на подобные моменты, то можете навсегда потерять сердце мальчика. Это не обычный вопрос — это самый главный вопрос для мальчика и мужчины. Смогу ли я справиться с трудностями? Достаточно ли я силен? До тех пор пока мужчина не будет уверен в своей мужественности, он всегда будет стараться доказать, что имеет право называться настоящим мужчиной, в то же самое время стараясь избегать всего, что может доказать обратное. Большинство мужчин живут, пытаясь ответить на этот вопрос или страдая от того ответа, который они получили.

Чтобы понять, откуда в сердце мужчины появляется рана, вы должны понять основную истину на пути превращения мальчика в мужчину: мужественность не приходит сама по себе, она даруется (или передается). Мальчик узнает, кто он и на что способен, от мужчины или группы мужчин. Он не может узнать об этом каким-то иным образом. Он не может узнать об этом от других мальчиков, не узнает он этого и в женском окружении. Он начала мира существует Божий замысел, согласно которому основание в сердце мальчика будет заложено его отцом и отец передаст ему это самое главное знание и уверенность в собственной силе. Отец становится первым мужчиной в жизни мальчика и навсегда остается самым важным мужчиной в его жизни. Более того, отец должен ответить на самый главный вопрос своего сына и дать ему имя. На протяжении всей истории человечества, записанной в Библии, именно отец благословляет сыновей и таким образом дает им имена.

Адам получил свое имя от Бога, и вместе с именем он получил власть давать имена. Он дал имя Еве и, как мне кажется, на этом основании можно сделать вывод, что он также дал имена своим сыновьям. Мы знаем, что Авраам дал имя Исааку, и хотя сыновья Исаака, Иаков и Исав, получили свои имена от матери, они отчаянно боролись за благословение, которое мог им дать только отец. Благословение получил Иаков, и почти через сто лет, опершись на свой посох, он передает его своим сыновьям — он дает им имя и определяет их индивидуальность. «Молодой лев Иуда… Иссахар — осел крепкий… Дан будет змеем… Гад, — толпа будет теснить его, но он оттеснит ее по пятам… Иосиф — отрасль плодоносного дерева… тверд остался лук его…» (Быт. 49:9, 14, 17, 19, 22, 24). Иоанна Крестителя назвал Иоанном его отец, несмотря на то что остальные родственники хотели назвать его Захарией, в честь отца. Даже Иисусу необходимо было услышать слова одобрения от Своего Отца. После того как Он был крещен в Иордане, перед жестокой атакой, которой Он подвергся в пустыне, Его Отец сказал Ему: «…Ты Сын Мой Возлюбленный; в Тебе Мое благоволение!» (Лк. 3:22). Другими словами, Он сказал: «Иисус, Я очень горжусь Тобой, Ты сможешь справиться со Своей миссией».

Мне особенно интересна одна история о том, как отец дал имя своему сыну. Это история Вениамина, последнего сына Иакова. Рахиль дала жизнь этому мальчику, но сама умерла в родах. В последние минуты своей жизни она назвала его Бенони — «сын моей скорби». Но вмешался Иаков и назвал его Вениамин — «сын моей правой руки» (см.: Быт. 35:18). Вот этот решающий момент, когда мальчик узнает о том, кто он, не от своей матери, а от отца. Обратите внимание, что здесь требуется решительное вмешательство мужчины; так бывает всегда.

Мальчик приходит в этот мир благодаря своей маме, и она является центром его мироздания в первые месяцы и годы его жизни. Она кормит его грудью, воспитывает, защищает, она поет ему песни, читает книжки, ухаживает за ним, как говорится, «как наседка». Она очень часто дает ему имена, нежные имена типа «мой маленький ягненочек», или «мамина радость», или даже «мой маленький дружок». Но мальчик не может возмужать с такими именами, не говоря уже об имени «сын моей скорби», и наступает время перемен, когда он начинает искать любви и внимания своего отца. Он хочет поиграть с ним в мяч, побороться с ним, провести вместе с ним время на природе или в его мастерской. Если отец работает вне дома, как большинство мужчин, его возвращение домой вечером становится для мальчика самым главным событием дня. Стейси может сказать, когда это время наступало в жизни каждого из наших сыновей. Это очень тяжелый период в жизни матери, когда отец заменяет ее и становится самым главным человеком в глазах ее сына. Этот уход, эта замена приносит Еве печаль.

Мать редко соглашается с этим и еще реже правильно реагирует на эти изменения. Многие женщины просят своих сыновей заполнить ту пустоту в душе, которую оставляет их муж. Но у мальчиков есть вопрос, требующий ответа, и они не могут получить его от своей матери. Женщина никогда не сможет дать сыну то, что сделает его настоящим мужчиной. Мама часто называла меня «солнышко», а отец звал меня «тигром». Как вы думаете, какой образ будет для мальчика привлекательнее? Он по-прежнему будет прибегать к маме за утешением (например, когда разобьет коленку), но он пойдет к отцу в поисках приключений, чтобы получить возможность проявить свою силу и, прежде всего, чтобы получить ответ на главный вопрос своей жизни. Классический пример этого вечного поединка я наблюдал не далее как прошлым вечером. Мы ехали в машине всей семьей, и мальчики обсуждали, какую машину они хотели бы водить, когда придет их время обзавестись собственным средством передвижения. «Я бы хотел обзавестись «Хаммером» или мотоциклом, может быть, даже танком. А ты как думаешь, папа?» «Я за «Хаммер». Мы могли бы поставить на его крышу пулемет». «А ты, мам, ты бы какую машину мне посоветовала?» Знаете, что она ответила?… «Безопасную».

Стейси прекрасная мать, она так редко ругается и ворчит, что иногда я сомневаюсь, бывает ли она вообще чем-то недовольна. Она не давала воли гневу, когда мы с мальчиками попадали в какую-нибудь историю, которая заканчивалась большими потерями или кровопролитием. Ее первая реакция — «безопасная машина» — настолько естественная, настолько понятная. В конце концов, она — воплощение Божьей нежности. Но если мать не позволит своему сыну стать опасным, если не позволит отцу забрать его у себя, она лишит его мужественности. Совсем недавно я прочитал историю о женщине, находящейся в разводе с мужем, которая пришла в бешенство, когда ее бывший муж захотел взять сына с собой на охоту. Она попыталась получить официальный документ, согласно которому отцу запрещалось бы рассказывать сыну о том, как обращаться с оружием. Это и есть лишение мужественности. «Моя мама не разрешила бы мне поиграть с Джи-Ай Джо[9]», — пожаловался мне один молодой человек. Другой сказал: «Мы живем на восточном побережье, рядом с парком аттракционов. Там есть старое рыболовное судно, деревянное, но моя мама никогда не разрешит мне залезть на него». Это тоже лишение мужественности, и в подобной ситуации совершенно необходимо активное вмешательство отца или другого мужчины.

Один из примеров такого вмешательства прекрасно показан в фильме «Совершенный мир». Кевин Костнер играет сбежавшего заключенного, который берет в заложники мальчика и направляется к границе страны. Но по мере того как разворачиваются события, мы понимаем, что на самом деле герой Костнера не наносит мальчику вред, а спасает его. Когда Костнер похитил мальчика, на ребенке были короткие штанишки. Многие матери хотят, хотя и не отдают себе в этом отчета, чтобы их сыновья никогда не вырастали из детских штанишек. Они хотят, чтобы их маленький ягненочек всегда был поблизости. По мере того как шли дни — я бы добавил «дни, проведенные бок о бок», — Костнер и мальчик, который рос без отца, становились ближе друг другу. Когда Костнер узнает, что мать не разрешала сыну плавать на лодке, он приходит в ярость. Затем мы видим сцену, в которой мальчик, размахивая руками, колесит по сельским дорогам на крыше автомобиля. Для него это стало приглашением в мужской мир — мир, в котором есть место опасности. Приглашение же подразумевает ободрение: «Ты сможешь с этим справиться, ты из этого мира».

Наконец, наступает момент, когда Костнер покупает мальчику настоящие штаны (этот фильм проникнут удивительным символизмом), но ребенок не хочет переодеваться у него на глазах. Это скромный, застенчивый мальчик, которому еще предстоит улыбнуться в этой истории. Костнер чувствует, что-то не так.

— Что случилось? Ты не хочешь, чтобы я увидел твой член?

— Он… маленький.

— Что?

— Маленький.

— Кто тебе это сказал?

Мальчик (его зовут Филипп) молчит. За этим молчанием скрывается недостаток мужественности и стыд. Отцовского голоса не слышно. Поэтому Костнер вмешивается и говорит: «Дай-ка я посмотрю… Я сразу скажу тебе». Мальчик неохотно раздевается. «Да нет же, Филипп. Для мальчика твоего возраста это вполне приличный размер». На лице ребенка появляется улыбка, как будто солнце выходит из-за туч, и зрителю становится понятно, что мальчик пересек эту главную для него границу, за которой начинается мужской мир.

Трудно сказать, что такое мужественность, но каждому мальчику она необходима точно так же, как пища и вода. Это нечто, чем обмениваются мужчины. «Традиционный метод воспитания сыновей, — заметил Роберт Блай, — который применялся на протяжении тысяч и тысяч лет, который был очень важен и для отцов, и для сыновей, живущих в очень тесной — убийственно тесной — близости, заключался в обучении отцом сына своей профессии: это могло быть земледелие и животноводство или плотницкое, кузнечное или портняжное дело». Мой отец научил меня ловить рыбу. Мы часто проводили вместе долгие дни на реке, в лодке, пытаясь поймать рыбу. Я никогда в жизни не забуду, как он радовался за меня, когда мне удавалось что-то поймать. Но сама рыба никогда не представляла для нас особой ценности. Самой большой ценностью была радость, общение, ощущение причастности к мужскому делу. «Молодец, настоящий тигр! Давай, тащи ее! Вот так… Отлично сработано!» Послушайте мужчин, когда они с теплотой говорят о своих отцах, и вы услышите нечто подобное: «Мой отец научил меня чинить трактор… делать финт[10]… охотиться на перепелов». И если не вдаваться в детали, то самое главное, что в такие моменты отцы дают сыновьям свое мужское благословение.

«В большинстве первобытных племен отцы и сыновья проявляют удивительную терпимость по отношению друг к другу, — говорит Блай. — Сыновьям надо многому научиться, поэтому отцы и сыновья часами находятся вместе, пытаясь изготовить наконечники для стрел, или починить копье, или загнать дикое животное. Когда отец и сын так много времени проводят вместе, что еще делают некоторые отцы и сыновья, то можно сказать, что некая субстанция, необходимая почти так же, как пища, передается от старшего младшему». Именно поэтому мои мальчики так любят бороться со мной — и все здоровые мальчики любят бороться со своими отцами. Им нравится физический контакт, они любят прикасаться к моей щеке, ощущать покалывание моей щетины, им нравится чувствовать мою силу и пробовать свою на мне.

И именно эта проба сил так важна. Становясь старше, сыновья пытаются мериться со мной силами. Сегодня утром на это отважился Люк. Я был на кухне, готовил завтрак; Люк решил воспользоваться моментом, тихо спустился по лестнице и подкрался ко мне сзади; когда он подошел достаточно близко, то с силой ударил меня. Это было больно, но им необходимо видеть, что это больно. Так ли они сильны, как их папа? Становятся ли они сильнее, можно ли это проверить? Я никогда не забуду тот день, когда в пылу борьбы Сэм разбил мне губу до крови. Это произошло, скорее всего, случайно. Вынужден с сожалением признаться, что сначала сын отпрянул от меня в страхе, что с моей стороны последует вспышка гнева. Но к счастью, в тот раз я просто вытер кровь, улыбнулся и сказал: «Ух ты… неплохой удар». Он просиял, можно даже сказать, надулся от гордости. Ему удалось сильно ударить меня. Эта новость мгновенно разнеслась по всему дому, так что тут же появились его младшие братья; они смотрели на нас во все глаза, удивленные тем фактом, что одному из них удалось «пустить кровь». Открывались новые возможности. Может быть, молодые бычки смогут бросить вызов старому быку.

«В первобытном обществе люди верили, что мальчик становится мужчиной лишь благодаря тому, что совершается особый ритуал и прикладываются определенные усилия, — лишь благодаря активному вмешательству более зрелых мужчин», — напоминает нам Блай. Отец или другой мужчина должен активно вмешаться в процесс воспитания, а мать должна отпустить от себя своего сына. Блай описывает ритуал, совершаемый в одном из племен, который предполагает, как и все подобные ритуалы, что мужчины уводят мальчика для обряда инициации. Но в этом случае, когда они возвращаются, мать мальчика притворяется, что не знает его. Она просит представить ее «молодому человеку». Это прекрасный пример того, как мать может помочь своему сыну стать частью мира его отца. Если она этого не сделает, то в дальнейшем сын может столкнуться с большими неприятностями, особенно когда женится. Между матерью и сыном устанавливается эмоциональная связь, которую можно назвать эмоциональным инцестом. Женившись, он старается сохранить верность сразу двум женщинам. Вот почему в Писании сказано: «Поэтому оставит человек отца своего и мать свою и прилепится к жене своей…» (Быт. 2:24; курсив мой. — Дж. Э.).

Иногда, когда мать не хочет отпустить сына, он отчаянно пытается оторваться от нее. Обычно это происходит в подростковый период и часто принимает уродливые формы; иногда молодой человек начинает говорить своей матери ужасные вещи. Мать чувствует себя отвергнутой, сын чувствует себя виноватым, но он знает, что просто должен оторваться от нее. Так было в моем случае, и мои отношения с матерью с того момента, как я вступил в переходный возраст, уже нельзя было назвать хорошими. Я обнаружил, что многие, очень многие взрослые мужчины недовольны своими матерями, но затрудняются назвать причину своего недовольства. Они просто чувствуют, что тесное общение между ними невозможно. Мой друг Дейв признался: «Я ненавижу звонить своей маме. Она всегда говорит что-то типа „я так рада слышать твой сладкий голосочек“. Мне двадцать пять лет, а ей по-прежнему нравится называть меня своим маленьким ягненочком». Каким-то образом он чувствует, что близкие отношения с матерью могут пагубно повлиять на процесс его возмужания, что он может вернуться обратно в детство. Это бессознательный страх, но он показывает, что в его жизни были пропущены два важных момента: мать не позволила ему оторваться от себя, а отец не забрал его у нее.

Даже если матери не удается вести себя правильно, ситуацию может спасти вмешательство отца. Давайте вернемся к истории о скалолазании и Сэме. «Ты правда думаешь, что я повел себя как настоящий мужчина?» Сэм не спросил: «Ты правда думаешь, что я — хороший мальчик?» Он спросил, достаточно ли он силен, хватит ли ему смелости справиться с трудной ситуацией. Переход мальчика в мир мужчин будет сопровождаться многими подобными моментами. Задача отца — подготовиться к ним, побудить своего мальчика задавать эти вопросы, не пропустить момент, когда они возникнут, и вовремя сказать «да» своему сыну. Ты достаточно мужествен. Вот почему самые глубокие раны наносят мальчикам их отцы. Как сказал Бучнер, «если незнакомые люди и новые впечатления могут потрясти мир ребенка, то люди, которых он любит и знает, могут перевернуть этот мир с ног на голову».

Дейв помнит тот день, когда ему нанесли рану. Его родители ссорились на кухне, отец осыпал оскорблениями мать. Дейв вступился за нее, и отец взорвался. «Я не помню всех слов, что он сказал, но я запомнил его последние слова. „Ты просто маменькин сынок!“ — прокричал он. Затем он вышел из кухни». Возможно, если бы в целом у Дейва были хорошие, близкие отношения с отцом, такая рана могла бы затянуться, могла бы быть залечена словами любви. Но этот удар был нанесен после долгих лет взаимного отчуждения. Отец Дейва часто пропадал на работе с раннего утра до позднего вечера, поэтому редко проводил время вместе с сыном. Кроме того, Дейв чувствовал, что отец уже давно разочаровался в нем. Он не был талантливым спортсменом, каким хотел бы видеть его отец. Он испытывал сильный духовный голод и часто посещал церковь, что в глазах отца было абсолютно никчемным занятием. Поэтому те слова стали для Дейва последним ударом, смертельным приговором. Линн Пейн сказал, что когда отношения между отцом и сыном складываются правильно, «раскидистое и дающее укрытие дерево мужественности и силы, растущее в отце, защищает и питает хрупкие ростки мужественности, пробивающиеся в сыне». Отец же Дейва взял топор и нанес сокрушительный удар по молодому деревцу. Как бы мне хотелось, чтобы этот случай был исключением, но я с сожалением должен отметить, что слышал множество историй, похожих на эту. Например, от молодого человека по имени Чарлз, который любил играть на пианино. Его отец и братья были профессиональными спортсменами. Кто знает, сколько всего накопилось в душе отца за годы презрительного отношения к сыну-«отщепенцу», но однажды, когда отец с братьями вернулся домой после тренировки и увидел Чарлза играющим на пианино, Чарлзу досталось по полной программе: «Да ты просто гомик». Другой мужчина, ровесник моего отца, рассказал мне о своем безрадостном детстве. Его семья переживала нелегкие времена, и его отец, алкоголик, который частенько сидел без работы, договорился о том, чтобы сын батрачил у соседа на ферме. Однажды, работая в поле, мальчик увидел, как подъехала машина его отца; ребенок не виделся с отцом уже несколько недель и помчался ему навстречу. Но прежде чем он успел добежать, отец сгреб деньги, заработанные сыном, и, увидев, что мальчик бежит к нему, запрыгнул в машину и умчался прочь. Мальчику было пять лет.

В тех случаях, когда отцы имеют вспыльчивый характер, их ответ, который получают их сыновья на свой самый главный вопрос, оказывает разрушительное действие. «Достаточно ли я сильный, чтобы справиться с трудной ситуацией? Похож ли я на настоящего мужчину, папа?» Нет, ты — маменькин сынок, идиот, гомик, просто чайка. Вот приговоры, которые определяют жизнь будущего мужчины. Такие душевные раны напоминают раны огнестрельные. Они могут причинять невыносимую боль, особенно если оскорбления сопровождаются физическим или сексуальным насилием, от которого ребенок страдает годами. Без квалифицированной помощи многие мужчины никогда не оправляются от подобных ран. Но есть одна общая черта, характерная для ран, нанесенных обвинениями: они очевидны. Скрытые раны совсем другие, они губительны, подобно злокачественной опухоли. Из-за своей незаметности эти раны часто не обнаруживаются и вследствие этого плохо залечиваются.

Мой отец был во многих отношениях хорошим человеком. Он познакомил меня с Диким Западом, научил ловить рыбу и разбивать лагерь. Я до сих пор помню бутерброды с жареными яйцами, которые он готовил нам на обед. Каждое лето я работал на ранчо его отца, моего дедушки, и мы с ним изучили все Западное побережье во время долгих переездов из Южной Калифорнии в Орегон, частенько делая крюк, чтобы порыбачить в Айдахо и Монтане. Но, как многие мужчины его поколения, мой отец никогда не пытался разобраться в собственных душевных ранах, и когда его жизнь стала катиться под уклон, он начал пить. Мне было тогда одиннадцать-двенадцать лет — критический период на пути превращения мальчика в мужчину, так как в этом возрасте всплывает на поверхность самый главный мужской вопрос. И в тот самый момент, когда я отчаянно пытался понять, что значит быть настоящим мужчиной и смогу ли я справляться с трудностями жизни, мой отец отстранился от меня, не отвечал на мои вопросы. Позади дома у отца была мастерская, примыкающая к гаражу, и он часами сидел в ней в полном одиночестве, читая, разгадывая кроссворды и выпивая. Для моего сердца это стало незаживающей раной.

Как сказал Блай, «если вы не получаете никакого благословения от своего отца, это наносит вам травму… Если вы, будучи ребенком, не видите своего отца, никогда не проводите время вместе с ним, если у вас нет с ним близких отношений, если он постоянно отсутствует, пропадает на работе, то это тоже наносит вам травму». Отец моего друга Алекса умер, когда его сыну было четыре года. Для Алекса солнце закатилось и никогда уже не поднималось над горизонтом. Как мог маленький мальчик понять это? Каждый вечер Алекс стоял у окна и ждал, когда его отец вернется домой. Так продолжалось около года. У меня есть много пациентов, чьи отцы просто ушли и никогда больше не вернулись. Например, так произошло со Стюартом, чей отец просто встал и ушел, а мать, женщина беспокойная, была не в состоянии воспитать сына. Поэтому Стюарта отправили к его тете и дяде. Развод или уход отца из дома — это рана, которая никогда до конца не заживает, так как мальчик (или девочка) думает, что если бы он (она) вел(а) себя лучше, папа не ушел бы из дома.

Некоторые отцы наносят своим сыновьям рану просто своим молчанием; они вроде бы рядом, но на самом деле они отсутствуют. Такое молчание способно оглушить. Я помню, что в детстве хотел, чтобы мой отец умер, и чувствовал невыносимую вину за это желание. Теперь я понимаю, что на самом деле хотел, чтобы кто-то подтвердил, что я ранен. Мой отец отсутствовал, хотя физически он был поблизости. Поэтому я жил с раной, которую никто не мог увидеть и понять, откуда она появилась. Если у мальчика молчаливый, пассивный или вечно отсутствующий отец, то вопрос сына остается без ответа. «Смогу ли я справиться со сложной ситуацией? Похож ли я на настоящего мужчину, папа?» За молчанием отца скрывается следующий ответ: «Я не знаю… Сомневаюсь… Тебе придется самому это выяснить… Может быть, и нет».

У каждого мужчины есть рана. Я ни разу не встречал мужчину, который не был бы когда-то ранен. Неважно, насколько вы довольны своей жизнью, вы живете в несовершенном мире, полном несовершенных людей. Ваши мать или отец могут быть просто прекрасными родителями, но они не могут быть совершенными. Они — дети Адама и Евы. Поэтому в этом мире нет дороги, на которой ты был бы застрахован от ран. А каждая рана, будь то явная или скрытая, несет с собой послание. Это послание является для нас реальным и действенным, абсолютно действенным, потому что обладает большой силой. То, как мы реагируем на него, влияет на формирование нашей личности совершенно определенным образом.

Отсюда проистекает наша склонность надевать на себя маску. Большинство мужчин, которых вы знаете, живут под прикрытием этой маски, принимают позу, которая напрямую связана с их раной. Позвольте мне прояснить этот вопрос.

Послание, которое несла с собой моя рана (нанесенная отцом, поглощенным собственными битвами), было простым: «Ты сам по себе, Джон. Тебе не на кого положиться, некому показать тебе правильный путь, и самое главное — некому сказать тебе, являешься ли ты настоящим мужчиной или нет. Главный вопрос твоей души останется без ответа». Каким образом это отразилось на мальчике? Во-первых, я стал неуправляемым подростком. Меня выгнали из школы, у меня были приводы в полицию. Мы часто неправильно толкуем подобное поведение, называя его «юношеским бунтом», на самом же деле это крик о помощи, о необходимости вмешательства. Даже после того, как Бог чудесным образом спас меня в возрасте девятнадцати лет и я стал христианином, рана не зажила. Как сказал мой дорогой друг Брент, «когда вы становитесь христианином, ваши проблемы не разрешаются сами собой. Мои стрелы по-прежнему сидят во мне, не позволяя затянуться некоторым глубоким душевным ранам».

Я уже писал, что долгие годы был очень требовательным, нетерпимым и болезненно дорожащим своей независимостью человеком, перфекционистом. Наше общество поощряет подобное поведение; большинство преуспевающих мужчин, читающих эту книгу, ведут себя так же. Но мое поведение делало несчастными окружающих меня людей — людей, которым я причинил боль или которых бросил, включая моего отца. Я был близок к тому, чтобы разрушить свой брак и, несомненно, потерять свое сердце. Ведь для того чтобы жить той жизнью, которую я для себя избрал, я должен был в буквальном смысле похоронить свое сердце или загнать его в угол. Я не мог признать, что нуждаюсь в чем-то, что я слаб. Вот что получается, когда вы надеваете на себя маску. Если вы спросите мою жену, были ли наши отношения теплыми и дружескими первые десять лет совместной жизни, возможно, она ответит положительно. Но если бы вы спросили ее, чего не хватало нашему браку, чувствовала ли она, что наша лодка дала течь, она ответила бы вам без промедления: «Я была не нужна Джону». Видите ли, таков был мой девиз: мне никто не нужен. Моя рана была глубокой и незалеченной, и послание, которое она с собой несла, казалось неизменным: в этой жизни я сам по себе.

У меня есть еще один друг, Стэн, — преуспевающий адвокат и просто хороший парень. Когда ему было около пятнадцати лет, его отец покончил жизнь самоубийством — засунул пистолет себе в рот и нажал на курок. Его родственники попытались сделать вид, что ничего не произошло, трагедия была забыта, и о ней никогда не говорили. Послание, которое несло с собой это мрачное событие, звучало примерно так: «У тебя темное прошлое, о мужественности в твоей семье не принято рассуждать, любое ее проявление — это насилие и зло». В результате мальчик решил: «Я никогда не совершу ничего хоть немного опасного, рискованного или необдуманного. Я никогда не буду таким, как мой папа (сколько мужчин дали себе подобное обещание?). Я не сделаю и шага в том направлении, в каком двигался он. Я буду самым хорошим парнем, каких вы только встречали». И знаете что? Он таким и стал. Стэн — самый милый парень из всех, что вам встречались, — мягкий, заботливый, тихий, с творческими способностями. Но сейчас он ненавидит все эти свои качества, он ненавидит саму мысль о том, что он такой бесхарактерный, что он никому не может дать отпор, не может сказать «нет», не может постоять за себя.

Существует два основных варианта реакции на боль, которую причиняет нанесенная рана. Мужчины либо пытаются каким-то образом заглушить боль и ожесточаются, либо пытаются притерпеться к боли, свыкнуться с ней и становятся пассивными. Часто мы наблюдаем странное сочетание того и другого. Взгляните, к примеру, на молодого человека студенческого возраста: с одной стороны, он отращивает «козлиную» бородку, как бы говоря этим: «Со мной шутки плохи», а с другой стороны, носит бейсболку задом наперед, словно желая добавить: «Но на самом деле я — маленький мальчик, не надо ничего от меня требовать». Как это понимать? Ты сильный или слабый? Помните Алекса, который стоял у окна в ожидании отца, который так никогда и не вернулся? Вы ни за что не догадались бы о его прошлом, если бы встретили этого парня уже в колледже. Это был самый настоящий мужчина, потрясающий футболист. Он много пил, вел разгульную жизнь, и каждый парень стремился быть похожим на него. Он ездил на грузовике, жевал табак, любил выезжать на природу. Он даже ел стекло. Я не шучу. Это был его коронный номер на вечеринках, сногсшибательная демонстрация силы. Он действительно откусывал небольшой кусок стекла, медленно пережевывал его и проглатывал. Когда он работал вышибалой в одном злачном заведении, то устраивал такие впечатляющие шоу, чтобы припугнуть зарвавшихся посетителей. Но это было всего лишь шоу — стремление быть «крутым мачо».

Чарлз, музыкально одаренный мальчик, который любил играть на пианино и которого отец назвал «гомиком», — как вы думаете, что произошло с ним? С того дня он больше никогда не играл на пианино. Спустя годы, уже ближе к тридцати, он все еще не знал, чем ему заняться в жизни. У него не было страстного увлечения, он не мог найти дело по душе. Не получилось у него и связать свою жизнь с женщиной, которую он любил, он не смог жениться на ней, потому что был крайне неуверен в себе. Но так и должно было случиться, ведь в детстве у него отняли его сердце. Дейву сейчас тоже за двадцать, он не может найти своего места в жизни из-за ощущения собственной незащищенности, из-за постоянного желания стать более жестким. Он не чувствует себя настоящим мужчиной и думает, что никогда им не станет. Как и многие другие, он не может научиться доверять окружающим его женщинам и мужчинам, которых он считает «настоящими». Стюарт, брошенный своим отцом, вырос человеком, лишенным эмоций. В детстве его любимым персонажем был мистер Спок, инопланетянин из сериала «Звездный путь», который строил свою жизнь, опираясь исключительно на разум. Сейчас Стюарт — ученый, а его жена чрезвычайно одинока.

Этим историям нет числа. Ребенок получает рану, а вместе с ней послание. С этого момента мальчик дает себе зарок, выбирает стиль жизни, который приводит к созданию ложного образа, некой маски, которую он на себя надевает. В основе всех этих событий лежит глубокая неуверенность в себе. Мужчина перестает жить в соответствии с желаниями своего сердца. Часто он чувствует, что зашел в тупик: он либо парализован и не способен двигаться, либо не в состоянии прекратить движение. Конечно, у каждой маленькой девочки тоже есть своя история. Но я расскажу об этом в последующих главах, где постараюсь показать, как мужчины борются за женское сердце. Позвольте мне добавить еще несколько слов о том, что происходит с мужчиной после того, как он получает рану.