"Леонид Андреев. Валя" - читать интересную книгу автора

ореол таинственного страха, который, словно мгла, окутывал ее и искажал
черты худого лица, и Валя стал думать о ней, как и о других людях. Он слыхал
частое повторение того, что она несчастна, и не мог понять почему; но это
бледное лицо, из которого выпили всю кровь, становилось проще, естественнее
и ближе. "Бедная женщина", как ее называли, стала интересовать его, и,
вспоминая других бедных женщин, о которых ему приходилось читать, он
испытывал чувство жалости и робкой нежности. Ему представлялось, что она
должна сидеть одна в какой-нибудь темной комнате, бояться и все плакать, все
плакать, как плакала она тогда. Напрасно он тогда так плохо рассказал ей про
Бову-королевича.
...Оказалось, что трое судей могут не согласиться с тем, что решили
трое таких же судей: палата отменила решение окружного суда, и ребенок был
присужден его матери по крови. Сенат оставил кассационную жалобу без
последствий.
Когда эта женщина пришла, чтобы взять Валю, Григория Аристарховича не
было дома; он находился у Талонского и лежал в его спальне, и только его
розовая лысина выделялась из белого моря подушек. Настасья Филипповна не
вышла из своей комнаты, и горничная вывела оттуда Валю уже одетым для пути.
На нем было меховое пальтецо и высокие калоши, в которых он с трудом
передвигал ноги. Из-под барашковой шапочки выглядывало бледное лицо с прямым
и серьезным взглядом. Под мышкою Валя держал книгу, в которой рассказывалось
о бедной русалочке.
Высокая, костлявая женщина прижала его лицо к драповому подержанному
пальто и всхлипнула.
- Как ты вырос, Валечка! Тебя не узнаешь, - пробовала она шутить; но
Валя молча поправил сбившуюся шапочку и, вопреки своему обычаю, смотрел не в
глаза той, которая отныне становилась его матерью, а на ее рот. Он был
большой, но с красивыми мелкими зубами; две морщинки по сторонам оставались
на своем месте, где их видел Валя и раньше, только стали глубже.
- Ты не сердишься на меня? - спросила мама, но Валя, не отвечая на
вопрос, сказал:
- Ну, пойдем.
- Валечка! - донесся жалобный крик из комнаты Настасьи Филипповны. Она
показалась на пороге с глазами, опухшими от слез, и, всплеснув руками,
бросилась к мальчику, встала на колени и замерла, положив голову на его
плечо, - только дрожали и переливались бриллианты в ее ушах.
- Пойдем, Валя, - сурово сказала высокая женщина, беря его за руку. -
Нам не место среди людей, которые подвергли твою мать такой пытке... такой
пытке!
В ее сухом голосе звучала ненависть, и ей хотелось ударить ногою
стоявшую на коленях женщину.
- У, бессердечные! Рады отнять последнего ребенка!.. - произнесла она
злым шепотом и рванула Валю за руку: - Идем! Не будь, как твой отец, который
бросил меня.
- Бе-ре-гите его! - сказала Настасья Филипповна.
Извозчичьи сани мягко стукали по ухабам и бесшумно уносили Валю от
тихого дома с его чудными цветами, таинственным миром сказок, безбрежным и
глубоким, как море, и темным окном, в стекла которого ласково царапались
ветви деревьев. Скоро дом потерялся в массе других домов, похожих друг на
друга, как буквы, и навсегда исчез для Вали. Ему казалось, что они плывут по