"Шервуд Андерсон. Сборник рассказов, 1919" - читать интересную книгу автора

хвастать своей преданностью делу, Том Уиллард весь побледнел от злости.
- Эй вы, замолчите! - выкрикнул он, свирепо вращая глазами. - Что
знаете вы о преданности? Вы просто мальчишка! Посмотрели бы, что проделал
я! Я был демократом здесь, в Уайнсбурге, когда быть демократом считалось
преступлением. В старое время за нами попросту охотились с ружьями.
Элизабет и ее единственного сына связывало глубокое, хоть и не
находившее выражения чувство взаимной нежности; оно возникло из девичьей
мечты, давно угасшей. В присутствии сына мать была застенчива и молчалива.
Но случалось, когда он носился по городу, поглощенный своими обязанностями
репортера, она заходила в его комнату и, прикрыв дверь, опускалась на
колени возле маленького, стоявшего у окна письменного стола, который был
переделан из кухонного. В этой комнате, возле стола, она выполняла обряд,
который был не то молитвой, не то требованием, адресованным небу. В
юношеском облике сына она жаждала увидеть воскрешенным нечто полузабытое,
утраченную часть ее самой. Этому и посвящалась ее молитва.
- Даже после смерти я как-нибудь уберегу тебя от крушения! -
восклицала она с такой глубокой решимостью, что все ее тело сотрясалось.
Глаза сверкали, кулаки сжимались. - Если я умру и увижу, что он становится
ничтожной, тусклой личностью вроде меня, я вернусь, - заявляла она, - Я
прошу у бога дать мне это право. Я требую. Я заплачу за него. Пусть бог
карает меня. Я приму любой удар, если только ему, моему мальчику, будет
дано что-то выразить за нас обоих.
Женщина умолкала в нерешительности, обводя глазами комнату сына.
- И не дай ему стать франтом и богачом, - добавляла она, колеблясь.
С внешней стороны общение между Джорджем и его матерью было чистой
формальностью без всякого значения. Когда она хворала и сидела у окна в
своей комнате, он иногда заходил вечером навестить ее. Они сидели у окна,
из которого видна была крыша небольшого стандартного дома, а за ней -
Мейн-стрит*{Главная улица - англ.}, до черного хода в пекарню Эбнера
Гроффа. Сидя так, им случалось наблюдать сцены захолустной жизни. Из задней
двери своей лавки появлялся Эбнер Грофф с палкой или пустой бутылкой из-под
молока в руке. Уже давно шла вражда между пекарем и серой кошкой,
принадлежавшей аптекарю Силвестру Уэсту.
Юноша и его мать видели, как кошка прокрадывалась в дверь пекарни, а
потом выскакивала оттуда, преследуемая пекарем, который ругался и
размахивал руками. Глаза у пекаря были маленькие, красные, а его черные
волосы и борода - пропитаны мучной пылью. Иногда он приходил в такую
ярость, что и после исчезновения кошки бросал ей вдогонку палки, осколки
стекла и даже орудия своего ремесла. Дошло до того, что он как-то раз
разбил заднее окно в скобяной лавке Синнинга. А в переулке серая кошка
пряталась за бочонками с грязной бумагой и битыми бутылками, над которыми
вились черные полчища мух.
Однажды, когда Элизабет Уиллард сидела одна и наблюдала бесплодную
ярость пекаря, она вдруг опустила голову на свои длинные белые руки и
разрыдалась. С тех пор она никогда больше не смотрела на то, что делается в
переулке, и старалась забыть о состязании между бородатым мужчиной и
кошкой. Оно казалось ей как бы символическим изображением ее собственной
жизни, ужасным по своей убедительности.
Вечерами, когда сын сиживал в комнате у матери, они молчали, и от
этого оба чувствовали себя неловко. Надвигалась темнота, и к станции