"Шервуд Андерсон. Бутылки с молоком" - читать интересную книгу автора

плохо удавалось.
За узкой полосой парка, которая тянется вдоль берега, огромным
серовато-голубым пятном на фоне потемневшего неба высились пустующие дома
чикагских богачей.
лБлагодарение богу, - подумал я, - что есть хоть кто-нибудь, кто может
вырваться отсюда и уехать в горы, или на берег моря, или в Европу!╗ В
темноте я споткнулся о ноги какой-то женщины, которая лежала на траве,
пытаясь заснуть. Она поднялась и села, ребенок, лежавший с ней рядом,
разревелся. Я пробормотал какие-то извинения, шагнул в сторону и вдруг
нечаянно задел ногою бутылку с молоком. Она опрокинулась, и все молоко
вылилось на траву.
- Простите, пожалуйста! - взмолился я.
- Ничего, - ответила женщина, - оно все равно прокисло.


Это был высокий, сутуловатый, раньше времени поседевший мужчина. Он
служил составителем объявлений в чикагской рекламной конторе, для которой и
мне самому приходилось иногда работать. Его-то я и повстречал в ту
августовскую ночь - он шел большими, уверенными шагами вдоль берега, мимо
всего этого усталого и раздраженного люда.
Сначала он меня не заметил, и меня поразило, что в такую минуту, когда
все вокруг него просто погибали от духоты, он был полон бодрости; потом
где-то на перекрестке уличный фонарь осветил мое лицо; тогда он кинулся ко
мне.
- Послушайте! - резким голосом закричал он. - Зайдем сейчас ко мне. Я
вам кое-что покажу. Я ведь прямо к вам шел! - солгал он, торопя меня.
Мы пошли к нему домой, постепенно удаляясь от озера и парка. Немецкие,
польские, итальянские и еврейские семейства выползли из своих домов,
прихватив с собой грязные одеяла и все те же вездесущие бутылки с остатками
молока. Но многие американские семьи, решив, что им не найти прохлады,
встречным потоком двигались по тротуарам, возвращаясь к духоте постелей, к
спертому воздуху комнат.
Было уже больше часа ночи, и в квартире моего приятеля было душно и не
убрано; Он рассказал мне, что жена его с двумя детьми уехала к матери на
ферму близ Спрингфилда, в штате Иллинойс.
Мы сняли пиджаки и сели. Впалые щеки моего собеседника покрылись
румянцем, глаза его горели.
- Знаете что... я вот, - запинаясь, начал он и заулыбался, как
смутившийся школьник. - Так вот, - начал он снова, - мне давно хотелось
сочинить что-нибудь настоящее, а не одни только объявления. Может быть, я
просто дурак, тогда уж не взыщите. Моя мечта написать что-нибудь
захватывающее, большое. Наверное, многие из нашего брата, составителей
реклам, об этом мечтают. Вот, взгляните, только не смейтесь. Кажется,
что-то все-таки получилось.
Он рассказал мне, что написал какую-то повесть о Чикаго, который он
называл столицей и самым сердцем среднезападных штатов. Он разгорячился.
- Приезжают тут всякие и с Востока и с ферм или из захолустья
какого-нибудь, вот как и я когда-то приехал, и потом пишут на все лады о
Чикаго, думая, что выходит очень умно, - заявил он. - Вот мне и хочется им
показать! - добавил он, соскочив со стула и расхаживая по комнате.