"Поль Андреота. Сладкий вкус огня [NF]" - читать интересную книгу автора

прядью густых волнистых волос, падавшей на лоб. Мишель Канава был на пять
лет старше меня и тоже работал в газете. Ему досталась скверная работа:
скандальная хроника. Каждую ночь он шлялся из одного ночного клуба в
другой, пытаясь выведать, кто с кем спал и почему, или почему не спал.
Канава остановился у нашего столика, настойчиво приглашая нас на открытие
нового клуба. "Клуб элиты, старина!" Но я сказал ему, что завтра должен
встать на рассвете и проехать четыреста пятьдесят миль, дабы узреть
скрытое лицо сельской элиты Гаскони.
И мы раньше обычного пошли домой, занимались любовью, легли спать, а
вечером следующего дня я был в Тузуне.



2

Как правило, в подобных случаях используют один из двух приемов. Или вы
надеваете серый костюм и шныряете туда-сюда с непроницаемым видом,
наматывая на ус всю информацию, какая только подвернется. Или прибываете с
помпой и кидаетесь в самую гущу событий, взбудораживая все вокруг. Правда,
есть еще одно решение: вы устраиваетесь с удобством в глубоком кожаном
кресле в холле местной гостиницы, заказываете двойной скотч и записываете
все, что приходит в голову, ничуть не беспокоясь о достоверности. Однако в
отеле Тузуна "Золотой лев" отсутствовало глубокое кожаное кресло. Да и
холла не было. Одно и то же помещение служило столовой, баром и конторой,
и ставни на окнах никогда не открывались. На следующее утро после моего
прибытия сам хозяин появился из кухни, вытер руки передником и подал мне
завтрак.
Месье Лорагэ, заботясь об удобстве своих гостей, постоянно находился в
движении. Он был похож на опытного регбиста. Больше всего ему хотелось
узнать, какую модель стиральной машины я рекламирую. Когда он узнал, что я
журналист и только что прибыл из Парижа для расследования истории с
проколотой фотографией, его улыбка вдруг исчезла, углы губ опустились,
лицо стало серым. Не говоря ни слова он пошел к бару, взял бутылку вина и
вернулся с двумя стаканами.
- Вы не шутите? Вы действительно верите в эту историю?
- А вы?
- Вы там в Париже, - сказал он, наполняя стаканы, - думаете, что мы все
простаки, не так ли?
- Мы в Париже тоже простаки, - заметил я.
- Послушайте... До войны мы были субпрефектурой. Нас лишили
субпрефектуры. При Манде-Франсе здесь планировали провести автостраду. Ее
чуть было не построили. Но планы изменились, и теперь она проходит за сто
десять миль отсюда. Последние пять лет муниципальный совет борется за то,
чтобы создать здесь индустриальную зону. Нашей молодежи приходится ехать в
Данс или Бордо, чтобы получить работу, некоторые уезжают за границу. Все,
что у нас есть, - это туризм, да и то в середине августа при цене сорок
пять франков за все - у меня еще есть пустые комнаты. Вот какие здесь
дела. А вы только и можете написать в своей газете, что мы верим в
дьявола?
Он говорил довольно громко. Все вокруг постепенно умолкли и стали